Не встретив неприятностей на пути, хотя, бесспорно, встреча со зверем главы клана Хмурых вряд ли была бы приятным сюрпризом для остальных. Поэтому его наверняка избегали случайные встречные, пока мы добирались до особняка. Не сменив ипостась, мы поднялись на второй этаж, но вернуться в свою комнату ягуар мне не дал, вынудил зайти к нему и там обернулся.
В его покоях или апартаментах – не задумывалась, как у серых олигархов величают помещение, которое среднестатистическая девушка «с той стороны» привыкла называть спальней, – я оказалась впервые. Быстро осмотрела комнаты, выдержанные в темных тонах: приглушенный свет настенного бра освещает серые обои со сложным витиеватым рисунком, тяжелые портьеры в тон, черную кожаную мебель. Огромная кровать застелена абсолютно черным шелковым бельем, о чем я по глянцевому блеску догадалась, но, честное слово, чуть лапой не попробовала – до чего шикарно и непривычно.
Не испытывая ни малейшего смущения, мужчина встал, чуть расставив ноги, и посмотрел мне в глаза:
– Ксения, сегодня я не отпущу тебя спать одну…
Я вопросительно мрявкнула, в переводе со звериного: «С чего бы?»
– Мы взрослые оборотни, хватит ходить вокруг да около. Мы оба знаем, что это случится! Зачем тянуть кота за хвост?
Во второй раз я мрявкнула нечто невразумительное, потому что Егор распорядился:
– Меняй ипостась, давай поговорим по-человечески.
Тяжело вздохнув, я огляделась на предмет чем бы прикрыться. Увидела черный шелковый халат на спинке кресла, прошла к нему. Сменила лапы на руки-ноги и шустро замоталась в халат, который вкусно пах Егором. Невольно потянула носом аромат одежды из ткани, оказавшейся настолько приятной для тела и уютной, что секунду-другую, прикрыв глаза, прислушивалась к собственным ощущениям: будто мех моего ягуара касался обнаженной кожи. Затем повернулась к ожидавшему меня хозяину понравившегося халата и мягко упрекнула:
– Мы сходили лишь на второе свидание, а ты уже требуешь близости.
Мужчина отмер, плавно скользнул ко мне и взял мое лицо в ладони:
– Три, четыре, пять, как ты их называешь, свиданий; что они изменят между нами?
Пришлось задрать голову, полностью открывая шею, становясь абсолютно беззащитной перед ним.
– Может быть, сделают ближе? – хрипло спросила я, вглядываясь в желтые глаза. – Понятнее друг другу… роднее и… нужнее?
В его глазах не было той бездушной холодной пустоты, пугавшей раньше. Но и разобраться с тем, что намешано в их темной глубине, не удалось. Обидно, ведь Егор – единственный мужчина, которого хочется чувствовать, «знать», разбираться в его эмоциях, но, увы, он – книга за семью печатями не только для меня. Попробуй приоткрой!
– Ты для меня понятна, более чем, – сипло возразил этот мужчина.
Еще одна особенность: у него от сильных эмоций горло словно тисками сжимается, а голос меняется до неузнаваемости, приобретая скрежещущие, металлические оттенки. Значит, Егор сейчас не столь спокоен, как хочет казаться.
– Но ведь этого мало – быть только понятной, – жалобно шепнула я, обнимая ладонями его пальцы.
– Ты необходима мне…
– Только в постели?!
Тягостные мгновения молчания – потом скупой ответ:
– Ты нужна мне.
– Для чего?
Пристальный взгляд. Молчание. Явное нежелание делиться своими секретами, чувствами.
– Я отдал тебе свою верность! – наконец рыкнул он. Злится, не нравятся ему мои настойчивые неудобные вопросы, сопротивление, непокорность.
– Да, но ограничил временными рамками. Ты будешь верен мне, пока я с тобой. А если надоем? Завтра, например, или через неделю… Ты переметнешься к другой с этой самой верностью? А с чем останусь я? С разбитым сердцем?
Егор сжал ладони на моем лице, затем зарылся в волосы, пропуская их между пальцами. Я уперлась ладонями в его гладкую, словно каменную грудь, погладила почему-то прохладную кожу, может из-за того, что сама горела. Мой Мерзлявый… непостижимым образом замерзающий ягуар, которого я с первой встречи неосознанно пыталась согреть. И ведь он тоже этого хотел, тянулся за моей рукой, последнее время часто сам касался.
– Я не терплю, когда меня вынуждают… – буркнул он знакомым холодным тоном. Но никакой контроль не способен сдержать лавину эмоций. Хмурый злился, бушевал внутри, но в то же время желал…
– Я немного прошу и…
– Ты просишь слишком много и сразу, – оборвал он.
Медленно, давая возможность вырваться, наклонился и поцеловал. Сначала осторожно касался моих губ, потом скул, закрытых век, висков. Мое тело стало тяжелым, вялым, покорным, а разум признал поражение. Не в моих силах оттолкнуть его. Я испугалась: если откажу ему сейчас, он отступит, вероятнее всего – из принципа и гордости откажется от меня.
Мне осталось только взвыть от бессилия. Сердце тисками сжал страх. Мужчина, от которого я хочу «слишком много и сразу» – единственный, кого полюбила каждой своей клеточкой, – не сможет ответить на мои чувства. Душа застыла: сейчас я предавала себя, по сути соглашалась на эмоциональное и духовное рабство, превратив Егора Хмурого в своего ледяного «идола», в надежде, что он когда-нибудь снизойдет и разделит жизнь со мной.
Я вырвалась из рук Егора, отступила, затравленно таращась на него. Как же я допустила это? Как дошла? Почему-то вспомнился Сергей. Он тоже надеялся и верил, долгие три года верил, что его любви хватит зажечь мое сердце. Рисковал жизнью, ожидая ответного чувства. А я так и не смогла ответить взаимностью. Да, ему досталась любовь другой женщины, надеюсь, у них получится. Мой бывший мужчина полюбит свою жену.
О, все святые светлые, как же мне сейчас больно за него, стыдно и горько за причиненные страдания. Эгоистка! Бесчувственная эгоистка! Пользовалась, ничего не давая взамен. Платила телом за чувства, чтобы купаться в его любви. Подобно проклятому вампиру, питалась его эмоциями. И вот пришла расплата за грехи! Теперь уже со мной собираются расплачиваться телом за душевное тепло, за любовь, за возможность погреться в ее лучах. Теперь я оказалась в шкуре Сергея и в полной мере могу познать, что он чувствовал все время, пока ждал, надеялся. Ведь я тоже теперь вынуждена лишь ждать, надеяться, что зажгу сердце Егора, отогрею, заражу своей любовью. В сущности – уповать на чудо!
Святые светлые, простите меня за жестокость, эгоизм, бесчувственность. Я отвернулась к окну, обнимая себя руками, замерзая от снежным комом обрушившейся реальности и туманной перспективы. Что же делать?
Сильные широкие ладони легли мне на плечи. Егор прижал меня к груди, зарываясь носом в волосы на макушке и жадно вдыхая. Я судорожно выдохнула, кожа покрылась мурашками, запах его желания опять начал кружить голову. Я так сильно люблю, но настолько слаба, что не в силах отказаться, устоять перед ним. Повернулась и посмотрела ему в глаза. Сейчас мы точно напоминаем двух борцов, просчитывающих каждый шаг друг друга.
