В домике я отогрелся и наелся. А потом рассказал Кайсыну свою историю, и про Пчелку и Мушку, и про то, зачем я сюда прилетел. Конечно, старый алабай мне не поверил.
– А ну, выйдем, покажи, как ты летаешь, Пушок-лопушок, – предложил он.
Ну, я и показал. Кайсын сел на землю и сказал:
– Вот это да…
– И не называй меня больше лопушком, – важно попросил я.
Алабай задумался и стал чесать за ухом задней лапой. Потом сказал:
– Та-ак.
И еще раз сказал:
– Та-а-ак…
И добавил:
– Лететь надо на «Буране». Ты что, не знаешь, что такое «Буран»? – спросил он, глядя на мою недоуменную морду. – Это такой корабль, как самолет, он летает в космосе, а потом может снова сесть на Землю.
– А я думал – ракеты называются «Восток», – удивился я. – Я в журнале читал.
– Ну, когда это было! Тут, на Байконуре, еще мой прапрадед служил, мне дедушка рассказывал. Много всяких кораблей было – «Спутник», «Космос», «Восток», «Союз» и «Прогресс» – который грузовой. Но это все одноразового пользования, – рассуждал Кайсын. – А взлететь и приземлиться может только «Буран». И места для твоих Пчелки с Мушкой там будет предостаточно. Есть тут один в ангаре, но он не годится. Крыша в прошлом году обвалилась, его обломками засыпало, вся термоизоляция поотлетала. Я знаю место. Там другой «Буран» приземлился, и никто о нем не помнит. Целехонький. Если б ты был покрепче, я б с тобой пошел…
Я обиделся:
– Я, между прочим, куда угодно в пять минут долететь могу!
– Нет, – сказал Кайсын, – без меня не найдешь. Ладно, давай спать, завтра подумаем.
10. В поезде
После скромного завтрака Кайсын сказал тоном, не терпящим возражений:
– Едем в Туркменистан. Там в Кара-Кумах, это пустыня так называется, лежит в песках «Буран». Я к нему с хозяином ходил, дорогу помню.
– А где твой хозяин? – спросил я.
Но Кайсын ничего не ответил.
И мы побежали на вокзал. На вокзале Кайсын оставил меня возле камеры хранения и приказал:
– Жди здесь, никуда не уходи. Я все разведаю.
Я ждал. Несколько раз Кайсын пробегал мимо меня с высунутым языком то в одну, то в другую сторону. Он ничего не говорил, только ободряюще подмигивал. Я ждал и думал: «Хорошо, что у меня появился такой друг». Конечно, жизненного опыта у меня еще маловато, тем более для такого сложного путешествия.
Потом вернулся Кайсын и сказал:
– Давай бегом, сейчас товарняк в Туркменистан отходит. Нам сказочно повезло.
И я побежал за ним, продираясь сквозь толпы людей, перепрыгивая через железнодорожные пути и платформы. Я даже испугался, что могу потерять в толпе своего старого опытного друга.
– Сюда, – сказал Кайсын, отдуваясь, и отодвинул лапой железные двери товарного вагона. Я нырнул в темноту, Кайсын за мной. Вместе мы навалились и закрыли дверь.
– Ну, располагайся, – пропыхтел алабай, – через три минуты отправляемся.
Мои глаза постепенно привыкли к темноте. Мы сидели на полу в узеньком проходе, а слева и справа стояли рядами бумажные мешки, картонные коробки, пирамиды из консервных банок, обтянутых пластиковой пленкой…
– Это что? – почему-то шепотом спросил я.
– Это «Чаппи», – сказал Кайсын и расхохотался тоже шепотом. – Собачий корм. Я же говорил, что нам повезло!
И тут поезд тронулся.
Ехали мы весело. Еда для собак? А мы кто же, если не самые настоящие собаки? Значит, это все для нас. Так мы и решили. Сначала попробовали сухой корм из больших бумажных пакетов. Гадость страшная! Пить захотелось невероятно! На станции я сбегал на разведку, как самый незаметный из нас двоих, и в соседнем вагоне обнаружил воду в пятилитровых бутылках. Мы с Кайсыном притащили парочку к себе и напились до отвала. Конечно, тащил Кайсын, а я смотрел по сторонам, чтобы нас не застукали.
Потом мы перепробовали все, до чего смогли дотянуться. Кайсын своими зубищами ловко раскусывал банки пополам. Больше всего мне понравились мясные консервы для щенков, с кусочками курицы и зеленым горошком. А алабаю – для пожилых собак, с говядиной и овощами. Ну, оно и понятно, немолодой уже…
Мы даже не заметили, как приехали. Подождали, пока разойдутся люди, и выползли из вагона. Именно выползли, потому что за дорогу так набили свои животы, что с трудом держались на ногах. Кайсын сказал:
– Теперь мне в поход еды можно вообще не брать. Я за год столько не съедаю, сколько сейчас слопал. Мы, алабаи, обычно очень мало едим.
– А куда мы пойдем? – спросил я.
– А вот! – махнул лапой Кайсын. – Видишь, пески до самого горизонта? Вот туда мы и пойдем. Прямо на юг.
И мы пошли в пески.
11. Пустыня
Мы топали уже третий день. Все песок да песок. Иногда попадались заросли колючих саксаулов и можжевельника. Мне наскучило сразу. А Кайсын бодро шагал вперед, казалось, даже помолодел.
– А тебе что, нравится тут? – спросил я его как-то.
– Это же моя историческая родина, – ответил Кайсын, – я – туркменский алабай. Моих предков вывели здесь знаешь когда? Еще шесть тысяч лет назад. Они пасли и сторожили овец в этих местах. Ты знаешь, что в Алтын-Депе, тут недалеко селение такое древнее было, нашли глиняную статуэтку – собаку, точь-в-точь на меня похожую. Или на моего деда. Или на моего прадеда. Или на прапрапрадеда… В общем, мы за шесть тысяч лет почти не изменились.
«Ишь ты, – подумал я, – а может, моя порода не такая уж и знаменитая… Вон какие удивительные истории Кайсын рассказывает». Я видел когда-то у Девочки Иры в альбоме репродукцию старой картины. На ней была нарисована собачка, очень похожая на меня. Она сидела на руках у дамы в парике, в платье с пышным воротником и оборками. Только я не был уверен – предок мой эта собачка или нет. Поэтому ничего Кайсыну про нее не сказал.
Днем мы спали в кустах или в ямках, которые выкапывали в песке, а на закате отправлялись в путь и шли до самого утра. Постепенно я привык к палящему солнцу, к холодной ночи и к тому, что темнота падала на пустыню внезапно, как одеяло на голову. Кайсын, казалось, совсем не замечал ни жары, ни холода.
