– Один, два, три, четыре… – произносил он и, когда дошёл до десяти, умолк, будто не знал, что идёт дальше.
– Дальше идёт одиннадцать, – подсказал медвежонок, всё ещё пытаясь загладить свою вину.
Дяденька посмотрел на него пустым взглядом, а потом поднёс палец к губам. После этого он, похоже, собирался ответить, но тут задняя дверь стоявшего поблизости тёмно-зелёного фургона отворилась, и оттуда высунулась голова ещё одного дяденьки.
– Звук нормальный, – сообщил он, поднимая большой палец.
И перед тем как закрыть дверь, кивнул на Паддингтона.
– Раньше начнёшь – раньше закончишь, а выбирать особо не приходится. Предлагаю попробовать.
Первый дяденька явно не пришёл в восторг от такого предложения, однако сделал храброе лицо и отряхнул свою одежду.
– Не согласитесь ли сказать сюда несколько слов? – поинтересовался он, подсунув лохматую штуковину Паддингтону под нос.
– Усам щекотно, – ответил медвежонок.
Дверь фургона открылась снова. Второй дяденька широко раскинул руки и высоко поднял голову.
– Похоже, Адриану нужно предложение подлиннее, – пояснил первый дяденька.
– Простите, можно, я лоб вытру? – спросил медвежонок.
– А можно ещё подлиннее? – попросил дяденька. – Он режиссёр, и нам нужно проверить высоту звука.
– Да, улица Портобелло сперва высокая, а потом гораздо ниже, – согласился Паддингтон. – Поэтому я так и разогнался.
– Гм… да… – сказал дяденька. – Но…
– Мистер Крубер говорит, что, когда идёт проливной дождь, у нас тут всякий раз недалеко до беды. Вода несётся мимо дверей его лавки прямо как приливная волна. У нас один раз чуть шезлонг не уплыл. Хорошо, что мы тогда не сидели на тротуаре и не ели «послезавтрак». А то булочки бы тоже унесло.
Дверь фургона отворилась в третий раз, и второй дяденька показал большим пальцем вниз, одновременно что-то к чему-то прицепляя.
– Вот ведь незадача, – сказал первый дяденька. – Боюсь, на этот раз вы слишком поторопились. Адриан не успел вернуться к пульту. Кстати, меня зовут Лучик Брег, я собираю материал для предстоящих Игр. Может быть, – предложил он, – вы нам расскажете, что ели на завтрак? Мы по опыту знаем, что по длине это обычно то, что надо.
Он протянул свободную руку, чтобы пожать медвежонку лапу, но тут же её отдёрнул.
– Я обычно ем поджаренную булку с мармеладом… – начал Паддингтон.
– Это я уже понял, – ответил мистер Брег.
Он вытащил из нагрудного кармана носовой платок с собственным инициалом и, покряхтев, развернул его зубами.
– Только нам не нужно в микрофоне никаких мармеладных корочек, ясно?
А что ещё у вас на завтрак? Например, чашка чая, чтобы запить булку?
– Я очень рад, что вы об этом спросили, мистер Брег, – сказал медвежонок. – Обычно я пью какао, но на этой неделе миссис Бёрд устроила на кухне генеральную уборку. Вообще-то, она всё как следует убирает в апреле, но в этом году что-то припозднилась. Дело в том, что в числе прочего она хотела вымыть и холодильник, вот только опасалась, не испортятся ли продукты, пока дверца открыта, поэтому она выставила всё на кухонный стол и сказала, что мы ей очень поможем, если съедим как можно больше. Там было несколько видов бекона, три сорта колбасы, яйца, картофельные оладьи, помидоры, копчушки… и ещё полбанки паштета из ламы. Тётя Люси прислала нам его на Рождество из Перу, но он уже не совсем свежий…
– И что вы на всё это сказали? – вставил своё слово мистер Брег, хотя это и оказалось непросто.
– Большое вам спасибо, – ответил Паддингтон.
– Только не говорите, что попробовали всё! – воскликнул корреспондент. – Небось, на столе в столовой вообще места не осталось, часть тарелок попадала на пол!
– Нет, – успокоил его медвежонок. – Миссис Бёрд сумела уместить всю мою еду на две большие тарелки. И потом, копчушек я не ел – боялся, что кость застрянет в горле. Один раз мне почудилось, что застряла, и миссис Браун пришлось вызывать врача, но потом оказалось, что это просто старая мармеладная корочка, которая сильно затвердела. Она, видимо, вывалилась из моей шляпы.
– Простите, пожалуйста… – прервал его Лучик Брег. Попятившись от медвежонка, он встал по другую сторону фонарного столба. – Вы не могли бы попридержать…
– Боюсь, я не достану, – посетовал медвежонок, обегая столб с другой стороны, чтобы не перелезать через свою тележку.
– Я не про микрофон, – сказал мистер Брег, отступая обратно на исходную позицию. Он прижал палец к губам и вслушался в какую-то команду, которую ему дали в наушники. – Похоже, в аппаратной небольшая проблема. У них кончилась плёнка. И всё из‑за этих запинок и спотычек.
– Вы не переживайте, мистер Брег, – ободрил его Паддингтон. – Я уверен, что рано или поздно у вас всё получится.
Лучик Брег продолжал отступать от медвежонка, но вдруг резко остановился.
– Вы стоите на проводе от микрофона, – проговорил он с укором, а потом нагнулся, взялся за провод и резко его дёрнул.
Вышло так, что Паддингтон, который искренне хотел помочь, опередил его на долю секунды и отступил в сторону; Лучик Брег издал громкий вопль и исчез из виду, перелетев на другую сторону столба.
– Ой, как же так, мистер Брег? – перепугался медвежонок и тут же поспешил на помощь. – Вы в порядке?
– Нет! – булькнул Лучик Брег, голос у него был такой, будто в солнечное сплетение ему только что влетел тайфун. – Я не в порядке! Ну вы и нашли место поставить свою тележку! Нужно принять специальный закон, чтобы таких, как вы, не выпускали на улицу без сопровождения!
Но Паддингтону всё это было как с гуся вода. Он тем временем рассматривал свою корзинку.
– Хочу вас обрадовать: с ней, похоже, ничего не случилось! – сообщил он. – Оба колеса на месте. Погодите-ка…
Дальше стало не слышно, потому что медвежонок засунул голову внутрь – проверить, не появилось ли где в корзинке дырок.
Глаза его не сразу привыкли к мраку, а дожидаясь, он вдруг обнаружил, что наушники мистера Брега случайно свалились в корзину и теперь ему слышно всё, что говорят снаружи.
Особенно громко и отчётливо звучал голос мистера Брега, и, хотя бодрости в нём несколько поубавилось, можно было различить каждое слово.
– Я не намерен, – говорил мистер Брег, – повторяю, не намерен признавать своё поражение. Никто нам не обещал, Адриан, что в жизни всё пойдёт гладко. Когда я выбрал эту профессию, я знал, что будут выдаваться и вот такие дни. В нашем деле бывают дни хорошие и дни плохие, и, кстати, такого скверного, как сегодня, у меня не было очень давно. Я уже подумываю, не научиться ли играть на укулеле
[5]
и не стать ли уличным музыкантом.
