Прежде чем лечь в постель, я долго шатался из угла в угол спальни, периодически подходя к окну и с тревогой всматриваясь в горизонт. Далекое зарево полыхало на Алтае и чуть слабее багровело на западе – там, куда утром рухнул с орбиты злосчастный рудовоз.
Дядя Наум высказал предположение, что падающие рудовозы были для нас не единственным источником смертельной опасности. По мнению соседа, больше всего следовало бояться инстант-коннектора, чьи боты при отказе систем управления могли оказаться полностью неуправляемыми. Автоматическая система торможения и остановки ботов размыкала ускорительные либериаловые контуры, после чего боты плавно сбрасывали скорость от восьмикратной звуковой до нуля. Если же в связи с кризисом где-то в стоп-зонах инстант-коннектора остались неразомкнутые контуры… Последствия от прибытия на финишные пункты разогнанных до максимальных скоростей ботов должны были оказаться не менее разрушительными, чем от падений космических перевозчиков. А если еще брать в расчет загруженность межконтинентальных хайвэев…
У дяди Наума не находилось слов и мужества, чтобы толком описать мне свои догадки, и он лишь удрученно качал головой.
Я волновался за Сабрину – ей частенько доводилось пользоваться Транс-сетью. Трудно было представить, что инстант-коннектор – средство, с давних пор объединяющее человечество, – превратился в массового убийцу. Жуткий кошмар, до которого так и не додумались создатели разнообразных виртошоу ужасов. Действительность превзошла все фантазии, в том числе самые немыслимые…
Искать спасения от окружающего ужаса в спиртных напитках я даже не пытался. Бежать от действительности – удел ничтожеств. Вот мой сосед Наум Исаакович Кауфман – пожилой человек, а выдержки и силы духа у него не меньше, чем у любого из реалеров. И Кэрри под стать отцу – спокойна и даже пытается иронизировать. Плоские у нее шутки, конечно, но сам факт того, что она способна шутить в сложившихся обстоятельствах, делает ей честь. Так неужели мой дух слабее и я позволю себе опуститься в глазах стойких соседей?
Существовал и вполне прозаический довод против пьянства: нагревшееся за день пиво пить уже не хотелось.
Безжизненный мрачный пейзаж за окном не только пугал, но и в какой-то степени завораживал. Такого реалистичного пейзажа не мог продемонстрировать ни один ландшафт-проектор, а потому, глядя в окно на злую холодную луну, призрачно-черные силуэты деревьев и зарево на горизонте, я испытывал ощущения, сходные с теми, какие обрушились на меня при первом взгляде на настоящий океан. Не то восторженный испуг, не то испуганный восторг, вызывающий трепет перед естественной природной красотой. Вот только при созерцании безграничного океана восторга во мне было все-таки куда больше, чем испуга.
Собрав все теплые одеяла, что удалось отыскать в темноте, я укутался ими с головой и, проворочавшись еще с полчаса, все же заснул. Последнее мое пожелание самому себе было не «спокойной ночи». Я пожелал, чтобы утром меня, как обычно, встретил брюзжащий старик Бэримор, а все пережитое вчера оказалось лишь кошмарным сном. Исключая, разумеется, визит к Кауфманам. Не знаю, какие впечатления остались у них после знакомства со мной, но для меня время, проведенное у соседей, было единственным светлым воспоминанием о вчерашнем дне.
Точно неизвестно, сколько я проспал, вымотанный переживаниями и согретый толстыми одеялами. Но разбудил меня не занудный баритон виртуального дворецкого, а обеспокоенный голос вполне живого человека. Однако занудливости в том голосе было столько, что ее, без сомнения, хватило бы на десяток Бэриморов.
– … Да проснитесь вы наконец, капитан Гроулер! – с укором требовал ходивший где-то внизу, под окном, дядя Наум. Судя по раздраженному тону соседа, он будил меня уже довольно давно. – Как вы можете спать, когда вокруг столько шума? Прошу вас, поднимайтесь! Разве не слышите: нас с вами умоляют о помощи! Капитан Гроулер! В вашем возрасте много спать – вредно!..
Первым моим позывом был метнуть в зануду подушкой (против Бэримора такой прием не действовал, поскольку через голопроекцию дворецкого подушка пролетала насквозь – проверено, и не единожды). Однако я воздержался от грубости. Но не из уважения к пожилому человеку, а оттого, что по собственной глупости мог утратить почетное право помогать Кауфманам в регулировании популяции их курятника. Потерять такую привилегию в нынешних суровых реалиях значило лишить себя последнего удовольствия в жизни.
– В чем дело, дядя Наум? Стряслось что-нибудь серьезное? – стараясь придать голосу дружелюбие, с неохотой откликнулся я, выкапываясь из-под одеял. За окном уже рассвело, но солнце еще светило неярким багровым светом. Сказать по правде, давненько не просыпался в такую рань. – Погодите минутку, сейчас выйду!..
Пока продирал глаза и напяливал штаны, сумел вычислить причину, напугавшую Наума Исааковича, благо определить ее можно было уже на слух. Мирную утреннюю атмосферу будоражили несмолкаемые беспорядочные стуки и приглушенные человеческие крики. Какофония раздавалась отовсюду. Походило на то, что все жители нашего мегарайона состязались, кто из них быстрее развалит голыми руками собственный дом. Поражали единодушие и энтузиазм, с коими добропорядочные граждане предавались своему занятию. Крепко же я спал, раз не расслышал прелюдии этого впечатляющего концерта!
Кауфман бегал вокруг тумбы от ландшафт-проектора, бубнил что-то под нос и нервно жестикулировал. Облаченная в брючный костюмчик, очаровательная злючка Кэрри сидела на газоне неподалеку и недовольно поглядывала то на отца, то на выбитое окно моей спальни. На траве рядом с ней лежал совершенно не подходящий для хрупкой девушки инструмент. Да, именно тот самый инструмент, на котором, по-моему, даже издалека различалась запекшаяся кровь невинных пернатых.
Вполне закономерно, что я не знал, как выглядят допотопные раритеты наподобие печей, чайников и насосов, но не разбираться в древнем оружии для реал-технофайтера непростительно. Топор! В руках я его еще не держал, но о правилах эксплуатации сего примитивного орудия представление имел. Семейство Кауфманов вышло в Жестокий Новый Мир подготовленным к любым неожиданностям.
– Доброе утро, любезный сосед! – завидев меня, приветливо помахал рукой Наум Исаакович. Каролина лишь коротко кивнула. – Жутко извиняюсь, что разбудил, но разве можно спать, когда отовсюду слышится глас вопиющих о спасении?
– Чего это они разорались? – полюбопытствовал я, зевая. – Я что-то пропустил?
– А вы таки проверьте ваш ключ, – порекомендовал дядя Наум.
– Если вспомню, куда его задевал… – Я оглянулся в поисках инфоресивера, но на обычном месте его не оказалось. – И что я там увижу?
– Такое непременно надо посмотреть самому…
Я пригляделся получше и вскоре обнаружил то, что искал. Ключ валялся возле кровати, задрав вверх свои паучьи лапки-биомагниты. Сразу бросилось в глаза, что микролайтеры на них светились, демонстрируя готовность ключа открыть для меня «Серебряные Врата».
– Наконец-то! – проворчал я, однако облегчения почему-то не испытал. В душу закралось нехорошее предчувствие, какое раньше терзало меня при выходах на пустынные полигоны стадиума – где-то поблизости засада противника, но определить, где конкретно, не удается. Вот и сейчас: инфоресивер явно функционирует, а вокруг вместо радостных криков только вопли отчаяния… Да и Наум Исаакович с дочерью что-то не выглядят счастливыми.
