Дыхание мое более или менее пришло в норму, но вздыбленные нервы мешали ему полностью успокоиться. Я опустил топор, поскольку руки затекли держать его на изготовку. Фиаскеры между тем продолжали выпускать пар. Кое-кто из самых нервозных ублюдков в сердцах колотил трубами и палками о землю. Остальные брызгали слюной, грозили кулаками и жестами манили нас к себе; неужто и впрямь надеялись, что мы побежим к ним? Большинство обращенных к нам жестов были из тех, которые не принято показывать в культурном обществе.
Противостояние продлилось несколько минут, прежде чем я окончательно убедился, что атака фиаскеров не состоится. Я часто оглядывался, стараясь высмотреть причину, по которой враг отказался от своих намерений и пошел на попятную. Тщетно, на это отсутствовал даже намек. Фиаскеры вели себя подобно нечистой силе, сдерживаемой границами магического круга. Нечисть исходила на нет в бессильной ярости, но страшилась переступить черту. Знать бы только, кто провел эту магическую черту вокруг стадиума…
Плюя под ноги от раздражения и размахивая руками, фиаскеры развернулись и направились восвояси. «Мы с вами не прощаемся» – явственно читалось в их свирепых взглядах. А также недвусмысленно читалось еще кое-что: злорадство. Очень похожее на то, которое однажды испытал ко мне капитан Торментор, когда во время поединка я загнал его в ловушку и в этот момент мне на голову обрушилась двухтонная декорация. «Форсбоди» спас меня от увечий, но обвал намертво придавил мое тело к земле. Уже смирившийся с неизбежным проигрышем Торментор стоял надо мной и смеялся, а шоу-трансляторы демонстрировали на весь мир мое обидное поражение. Ухмылки фиаскеров живо воскресили в моей памяти злорадную улыбку Торментора, нежданно-негаданно вырвавшегося в победители (правда, «Молот Тора» выиграл тогда по очкам, и триумфатором в том сезоне стали все же мы, а не команда Торментора). Гадко улыбающийся и отступающий враг – этого было вполне достаточно, чтобы усомниться в правильности выбранного нами пути к спасению.
Провожая глазами фиаскеров, я снова тревожно оглянулся. Что же, черт побери, происходит? Полсотни фиаскеров не боялись вооруженного топором Гроулера, но ретировались перед невидимой третьей силой. Напрашивался закономерный вопрос: следует ли нам опасаться этой загадочной силы? Или мы все-таки вправе рассчитывать, что сражаемся с ней на одной стороне?
Кауфманы немного оправились от шока и теперь, поникшие, молча сидели на ступеньках. Отец и дочь напоминали двух перелетных птиц, потрепанных ураганом на пути к заветному югу. Птицам не имело смысла возвращаться назад, а для продолжения полета требовалось набраться новой энергии, что напрочь иссякла в борьбе со стихией. Я приблизился и уселся рядом с Кауфманами – третья птица маленькой стаи, пострадавшая меньше остальных и вполне способная на дальнейший полет, но не собиравшаяся проделывать его в гордом одиночестве.
– Жутко удивляюсь, как вам это удалось, капитан Гроулер, – едва слышным голосом проговорил дядя Наум, нашаривая ходящей ходуном рукой в сумке фляжку с водой. – Наконец-таки мерзавцы вас узнали. Что ни говори, а мировая известность иногда бывает весьма и весьма полезна.
Он извлек фляжку, но, прежде чем пить, протянул ее дочери.
– Вы заблуждаетесь, Наум Исаакович, – ответил я, глядя вслед фиаскерам. Банда не покинула площадь, а демонстративно расселась у подножия обелиска. – Благодарите не меня, а того, кто прячется за этими колоннами.
– О чем вы толкуете? – испуганно оглянулся Кауфман. Разумеется, за колоннами он разглядел ровно столько же, сколько и я. – Простите, любезный, но я отказываюсь вас понимать.
– Сам мало что понимаю, – проворчал я. – Сначала подонки бегут за нами, а потом ни с того ни с сего передумывают. Могу, конечно, предположить, что у них вдруг отыскались более срочные дела, но разве это разумная версия? Их что-то спугнуло, а что именно, сказать затрудняюсь.
– Молодой человек, не надо нас стращать, мы и без того натерпелись страху, – переглянувшись с дочерью, нахмурил брови Наум Исаакович, после чего вяло улыбнулся и погрозил мне пальцем. – Принижая свои достоинства, вы чересчур скромничаете. Ну кого еще в городе напугается эта орущая толпа варваров?
– Другую толпу варваров, превосходящую их по количеству и опасности.
– Хм, а ведь верно… – Кауфман покосился на племя современных дикарей, вальяжно расположившихся у постамента стелы. Один из фиаскеров в этот момент справлял малую нужду прямо на обелиск. Я со злостью стиснул рукоять топора: представилась бы возможность, ублюдок смыл бы это собственной кровью. – Тогда есть ли смысл ходить на стадиум?
– Возвращаться тем более нет смысла.
– Я, право слово, уже не знаю, как нам и быть… Мы убегали от Сциллы прямо в пасть Харибды.
– Попонятней, пожалуйста.
– Из огня да в полымя… Кажется, старый дурак Наум Кауфман переоценил свои силы. Мы зря покинули наш поселок, капитан. Я подверг смертельной опасности всех вас. Простите меня, молодой человек. Прости меня, дочка…
Наум Исаакович часто-часто заморгал, и по его вмиг состарившемуся лицу покатились слезы.
Я опешил: непривычно было видеть оптимиста Кауфмана павшим духом. Однако не успел я подыскать для него слова утешения, как меня опередила Кэрри. Ярая противница поездки в центр, сейчас Каролина Наумовна молвила столь неожиданные речи, что у меня от удивления поползли на лоб брови, а у дяди Наума и вовсе отвисла челюсть. Стремительная перемена убеждений дочери Наума Исааковича была для меня чем-то из ряда вон выходящим и совершенно не укладывалась в мои представления об упрямом характере Кэрри.
– Послушай-ка, папочка! – с вызовом произнесла Каролина, беря отца за плечи и энергично встряхивая. – Будешь извиняться, когда доберешься до правительственного терминала и окончательно убедишься, что твоя гениальная теория спасения мира – полная чепуха. А пока, будь добр, прекрати истерику и возьми себя в руки! Ты все-таки не один – с тобой люди, которые, между прочим, в тебя верят. Сначала ты убедил нас с капитаном в своей правоте, а теперь что же – на попятную? Я всю жизнь терпела твои заскоки и ни разу не слышала от тебя извинений. Сегодня они мне и подавно не нужны. Переживу как-нибудь без них, не ребенок уже. Хватит расклеиваться – нас ждет дело! Ну-ка соберись, и пошли искать эти ваши… ящики с оружием. Кто бы там ни ошивался внутри стадиума, капитан наверняка знает безопасный маршрут через полигоны.
– Разумеется, – подтвердил я. – «Сибирь» – единственное место в центре, где я не заблужусь даже с закрытыми глазами. На стадиуме мне доводилось бывать всюду, в том числе на технических ярусах и в коммуникационных шахтах. Так что, дядя Наум, если поторопимся, будем у арсеналов уже через час.
– Спасибо за доверие, молодые люди. Очень тронут… – Кауфман достал из кармана платок, вытер мокрые глаза, звучно высморкался, после чего кряхтя поднялся со ступеней. – Вы способны вселить уверенность даже в такую развалину, как я. Что бы я без вас делал?
– Сидел бы дома, мастерил какую-нибудь безделушку, – буркнула Каролина, поднимаясь следом. – И не забивал бы себе голову глобальными проблемами, когда есть люди, обязанные думать о них по долгу службы.
