– Вы неверно выразились, Наум-сан, – поправил его новоиспеченный Законотворец, грузно поднимая свое массивное тело из кресла. – Это я должен выразить вам благодарность. А также всевышнему, который смилостивился надо мной и прислал вас в качестве своего щедрого дара. И впрямь, после такого знамения поневоле в бога уверуешь! Не я вам помог, а вы – мне. За это я отблагодарю вас не менее щедро: вы назначаетесь моим первым помощником, а ваша дочь и Гроулер-сан могут поступить ко мне на службу!
– Боюсь, я плохо вас понимаю… – Глаза дяди Наума обеспокоенно забегали, а голос задрожал.
– Сейчас все поймете! – Голос Санада стал холоден, как воды Ледовитого океана. – Я отправляю Макросовет и его председателя в бессрочную отставку и беру власть над Великим Альянсом в свои руки! Все вы недавно убедились, что на самом деле эта кучка всенародно избранных слюнтяев и их хваленые маршалы – беспомощнее младенцев! Посмотрите, к какому бардаку они нас привели! Кому нужны такие правители? Отныне власть на планете переходит к тем, кто гарантирует народу настоящий порядок! Мы по праву забираем то, что даровано нам богом! Вы, трое, можете присоединиться ко мне, как разумно поступили вот эти воистину великие бойцы!..
Хатори указал на «Всадников Апокалипсиса», в напряжении переминавшихся с ноги на ногу. Я перестал почесывать затылок и сомкнул пальцы на прикладе баллисты. Меня сейчас больше интересовал не разглагольствующий арбитр, а Ахиллес, весь подобравшийся, как перед прыжком, и периодически косившийся на нас с Каролиной. Блондин явно прикидывал шансы на случай, если дело дойдет до потасовки: успеет ли он опередить меня в скорости реакции?
Правильно беспокоишься, щенок: снаряд «метеора» в любом случае быстрее ракеты, так что уступи я тебе долю секунды при выхватывании оружия, с лихвой отыграю ее на выстреле. Рано еще записывать Гроулера в старики; опустей у него пороховницы, он давно покинул бы турнирную арену…
– Но ведь это же… это же… – Знающий объяснение всему и вся, сейчас Наум Исаакович затруднялся подобрать комментарий к услышанному. – Государственный переворот! Просто уму непостижимо!
– Вам придется смириться с этим, мой высокообразованный друг, – панибратски похлопал его по плечу арбитр. – Буду честен: ваши таланты позарез нужны новому правительству, поэтому вы не имеете права отказать мне в помощи. Считайте, что вас призвали на период кризисного положения исполнить свой гражданский долг.
– Я… я отказываюсь участвовать в вашей авантюре! – воспылал праведным гневом Кауфман. – Никогда!
– Что ж, в таком случае буду вынужден заставить вас силой… О, дьявол! Гроулер-сан! Немедленно опустите оружие! Выполнять! Это приказ!
– Я не на арене, чтобы подчиняться вашим приказам! – прорычал я, глядя на свору заговорщиков через прицел баллисты. Умница Кэрри со своим «самумом» шустро последовала моему примеру, замешкавшись лишь на пару секунд. – Любой, кто хоть пальцем тронет этого человека, будет иметь дело со мной! Все к стене, или я разнесу ваш чертов терминал! Дядя Наум, живо сюда!
– Повредите терминал – умрете все! – взвизгнул Санада, пятясь за спины ощетинившихся стволами «Всадников». – Я не выпущу вас живыми!
Толстяк был прав: два ствола против двадцати – невыгодный расклад. Кроме того, уже через секунду наше плачевное положение усугубилось. Не успел Кауфман сделать и шага, как Ахиллес молниеносно ухватил его за шею и прикрылся им словно щитом. Каролина рванулась было на выручку отцу, не иначе намереваясь сцепиться со своим бывшим кумиром врукопашную. Но я придержал ее – прежде чем она добежала бы до врага, Блондин успел бы три раза оторвать дяде Науму голову. Ахиллес скалился нам злорадной ухмылкой, однако так и не смог полностью спрятать за ней терзающий его страх. Царствующий ныне чемпион реал-технофайтинга боялся давно свергнутого с трона ветерана – неужели у меня получалось скрывать страх гораздо лучше? Вот уж не ожидал, поскольку свои трясущиеся поджилки я ощущал даже под доспехами…
– Ты проиграл, Гроулер! – находясь под защитой верной гвардии, рассмеялся арбитр. – Я даю тебе последнюю возможность присоединиться к победителям!
– Черта с два он к нам присоединится, и мы уже не раз это с вами обсуждали! – взревел Ахиллес, не сводя с меня лютого взгляда. – Вы заблуждаетесь, Хатори-сан, если думаете, что мы будем работать в одной команде с тем, кто подло прикончил лучшего из нас! Или вы забираете назад свое предложение, или мы выходим из игры! Я не шучу!
– Да, Гроулер, похоже, у тебя, как и у меня, больше нет выбора, – поморщился Санада. Разногласия с командиром своей гвардии именно в этот момент ему были абсолютно не нужны, поэтому он и пошел на попятную. – Советую бросить оружие и сдаться. Иначе сам понимаешь…
Я молчал.
– Даем тебе на размышление десять секунд, – поставил условие Ахиллес, крепче стискивая горло заложника. – После этого пеняй на себя.
Какой великодушный жест – десять секунд! Как он добр, наш всеми обожаемый чемпион! Поменяйся мы с ним местами, я не дал бы ему ни одной…
Удерживаемый Блондином, дядя Наум дышал часто и хрипло и не отрываясь смотрел на меня. Не на любимую дочь, за которую, безусловно, переживал, а именно на меня. Смотрел пристально, словно хотел без слов, намеком указать на что-то важное. А затем легко улыбнулся, подмигнул и едва заметно кивнул.
К своему великому сожалению, я его не понимал. Абсолютно.
А время, отпущенное нам, неумолимо уходило…
ЧАСТЬ IV
КЛУБ ОЗЛОБЛЕННЫХ РЕНЕГАТОВ
Оптимизм – это страсть утверждать, что все хорошо, когда в действительности все плохо.
Вольтер
Апокалипсис завершился столь же неожиданно, как и начался. Мне было сложно определить точную дату и время его окончания, и тому имелся ряд веских причин. Главной из них, конечно, являлось отсутствие механического таймера, с каким не расставался мой прагматичный друг Наум Кауфман. С того дня, как мы в последний раз видели его, умирающего, возле правительственного терминала, за временем я практически не следил. Поэтому неудивительно, если я обсчитался на несколько суток. Да-да, именно суток, поскольку на нулевом ярусе, в мире вечного мрака, невозможно было проводить даже такие элементарные подсчеты.
Все произошло обыденно: в один прекрасный момент мрак, с которым мы до этого боролись при помощи имеющихся у нас автономных лайтеров, сменился ярким светом внезапно включившейся системы освещения, не работавшей все три месяца кризиса. Свет был с непривычки столь непереносимым, что я как будто во второй раз пережил чувство, которое наверняка уже переживал при рождении. Или прорепетировал собственную смерть – легенды гласят, что при вознесении на небеса души усопших также видят ослепительный свет.
Свет ознаменовал конец Апокалипсиса, вот только далеко было этому свету до божественного. Жестокий Новый Мир, пришедший три месяца назад на смену Привычному Старому, опять менялся. И судя по тому, что мне было известно о причинах его метаморфозы, – отнюдь не в лучшую сторону.
