— Может, ты меня все-таки отпустишь? — устало спросила я айтишницу; секретов и недомолвок с меня на сегодня было достаточно.
— Только после того, как ответишь на вопрос. Вы с Дизом встретите Самайн вместе, но лучше бы вам этого не делать, почему?
— Я тебя убью, — закончил наконец фразу демон.
— Не получится, — отозвалась Каталина. — Я своего мрачного жнеца знаю, и это не ты. Так почему же?
Я растерялась. Странная формулировка вопроса.
— Нипочему. Я вообще не собираюсь праздновать Самайн, и точно не с ним.
— Поздно, — вздохнул Диз. — Если предсказание произнесено вслух, оно обязательно сбудется. Считай, что это закон. Я тебя ненавижу, — это уже относилось к Каталине, изучавшей мою реакцию.
— Ты меня обожаешь, — не поверила она, отвлекаясь.
— И я переведусь в другую смену.
— Много же ты найдешь желающих работать с демоном.
— Больше, чем желающих проводить восемь часов в день в одном помещении с проклятым оракулом, который не может промолчать.
— Твоя привычка отвечать на незаданные вопросы ненамного лучше, — фыркнула Лина. — И вообще, будешь жаловаться — покажу тебе, как не умею молчать. Еще я слышала…
Чертов ГООУ, чертовы студенты, чертова магия! Воспользовавшись тем, что Каталина наконец отпустила мою руку и переключилась на Диза, я поспешила закрыть за собой дверь. Только предсказаний мне сейчас не хватало.
Звук бьющегося стекла заставил меня отвлечься от текста статьи. Что-то врезалось в стену в коридоре и упало. Осторожно приоткрыв дверь, я вышла наружу. Мимо меня в воздухе проплыл картонный ящик, из которого выглядывали золоченые горлышки бутылок.
— Ник, клянусь всем святым, я могу простить бокалы, но, если ты разобьешь эту коробку, я тебя прикончу! — прокричала от входа Каталина, стряхивавшая с зонта капли дождя.
Никлас, стоявший наверху лестницы и дирижировавший в отсутствие волшебной палочки отверткой, предупреждению внял. Ящик медленно поднялся ввысь, лишь один раз задев перила — что вызвало несколько испуганных вскриков как на первом этаже, так и наверху.
— Так ты не шутила насчет шампанского?
— Нет. И насчет приглашения тоже.
Айтишница подобралась сзади и положила мне руки на плечи, подталкивая к лестнице на второй этаж.
— Извини, я занята, — попыталась я вывернуться.
На самом деле последние полтора часа я сидела, уставившись в монитор, и честно пыталась вычитать статью, которую не успела доделать вчера… уже позавчера. Не получалось. Ошибки и лишние запятые коварно прятались по углам и не давались в руки. Но, по крайней мере, после ночного коктейля «Будильник» и испытанной сегодня злости спать не сильно хотелось, что радовало.
— Никто не может быть занят в половине первого, — не поверили мне. — А если и занят, то явно не тем, чем следовало бы. Пошли, это действительно стоит отпраздновать, заодно с нашими познакомишься. Вон то белобрысое недоразумение на лестнице — это Никлас…
— Мы знакомы, — пробормотала я.
Ник сидел в IT обычно в вечерне-ночную смену, и пару раз мне уже приходилось вызывать его к нам, когда мы задерживались в редакции допоздна.
— Зато Лексу ты не знаешь!
Платиновая блондинка с видом кино дивы сороковых, вошедшая вместе с Каталиной и хладнокровно наблюдавшая за тем, как неявно упиравшуюся меня тащили к лестнице, коротко улыбнулась. Прослушав большую часть представления (там было что-то про девушку — чью, я уточнять не стала, — и литературный факультет), я вежливо ответила ей тем же.
— Галлахер, Иштван, Дамаянти, Анна…
Если Лина ожидала, что я сумею запомнить все имена, которые она называла по ходу, она ошибалась. Я вздохнула. Похоже, Каталина, как и Райли, принадлежала к тому типу людей, от которых, если они решили сделать кому-то добро, просто так не спастись. Задумав что-то, они обе перли как бульдозер, и единственным способом от них отвязаться было с криками вырваться прочь и забаррикадировать дверь. Но это выглядело бы странно — и я все равно не была уверена, что помогло бы. Поэтому я позволила провести себя через приемную IT по коридору (который никак не мог поместиться в план здания коммуникационного центра) мимо дверей с табличками «Серверная», «Серверная № 2», «Серверная № 3»… «Серверная № 13», втащить в помещение, обозначенное как «Комната отдыха», и сунуть мне в руки одноразовый стаканчик с шампанским.
Посчитав на этом свою задачу выполненной, айтишница быстро поцеловала Ника, занесшего в комнату ящик, и упорхнула куда-то; салатовый ирокез моментально исчез в толпе. В комнату отдыха народу набилось под завязку. Я оглянулась, выискивая знакомые лица. Диз сидел на подоконнике и оживленно спорил о чем-то с азиатом, напарником Ника; у импровизированного буфета на заваленном запчастями столе собралась кучка вечно голодных некромантов. На продавленном диване у стены, к моему удивлению, обнаружилась Элли, наш администратор, болтавшая с двумя девчонками с некромантии. Я подошла к ним.
— Кто-нибудь знает, что они празднуют? — поинтересовалась я, когда Каталина взгромоздилась на стол и постучала всё той же отверткой по стакану. Поскольку он был пластиковым, звук получился не столь впечатляющим.
— Нет, — откликнулась Лизетт, с которой мы соседствовали через стенку, — но какая разница, если дают выпить? Эл, — она ткнула в бок администратора, — это же Джексон? Давай подойдем к нему, мне одной стремно…
Подняв подругу с дивана, она потащила ее в центр комнаты. Вторая девушка отправилась за новым стаканом, и на диване я осталась одна. Ненадолго. Я сердито посмотрела на усевшегося рядом Диза. Вообще это было очень в его духе: когда все распивали «Вдову Клико», он ходил с бутылкой пива.
— Я хотел извиниться за Лину, — начал он сразу с дела. — Она вечно говорит, что в голову придет, но не задумывается о том, как это воспримут другие. И, к твоему сведению, в тот вечер я действительно забыл о времени со всеми бумагами, а Каталина решила рассказать Охотникам сказку, в которую они поверили. Ты тут ни при чем.
Как будто меня главным образом это волновало.
— И я должна считать, что теперь ты говоришь правду?
— Правда — это всего лишь то, во что ты выбираешь верить, Нат, — серьезно ответил демон. — Так что, мир?
Я посмотрела на протянутую мне узкую ладонь. Один раз я ее уже приняла. Пожму ли я ее сейчас? Здравый смысл подсказывал, что это будет ошибкой, но…
— Перемирие. Но когда-нибудь я все равно пойму, зачем тебе сдалась.
По его губам скользнула усмешка. И быстро пропала.
— Надеюсь. Иначе было бы скучно.
Внешне он словно расслабился. Оттаял. Не до своей обычной степени — сплошные улыбки и обаяние, — но достаточно, чтобы не напоминать о сцене сегодня утром.
«Он всегда такой, когда ему что-то не нравится», — вспомнились мне слова Каталины. Что же ему тогда не понравилось? Не то, что я поймала его на скрытых мотивах: это его только забавляло. Тогда что привело его в ярость?
