– Спокойно, брат! Не вздумай отключиться! – тормошит меня Скептик, заметив, как от жара и давящей на психику атмосферы мое сознание слегка помутилось. – Мне вон тоже дерьмово, но я же не расклеиваюсь!
– Тебе-то о чем переживать? – бормочу я, встряхнув головой, чтобы прогнать наваждение, и еще крепче хватаюсь за перила площадки.
– Да уж есть о чем! – отвечает братец с довольно редким для него ненаигранным волнением. – Какая-то настырная тварь пытается заставить меня потесниться, чтобы втиснуться в нашу голову! Эй, неужели только я один это чувствую?
– И каковы успехи у этой твари? – осведомляюсь я. Разговор – это именно то, что мне сейчас нужно. Когда беседуешь, меньше реагируешь на происки Души Антея, которая, похоже, не теряет надежды заполучить надо мной контроль.
– Хрен ей с чесночным соусом! – злорадно цедит Скептик через свои несуществующие зубы. – Место занято! Капать тебе на мозги – это моя законная прерогатива, которой я не намерен делиться с какой-то там Mantus sapiens. Пусть поищет себе другую башку для проживания, а в нашей ей ничего не обломится – прямо так я этой стерве и заявил!
– Душа Антея – она что, с тобой говорила? – удивляюсь я.
– Нет, конечно, это просто к слову. Хочет тихой сапой в дамки прокрасться! Не на того напала! Я – существо миролюбивое, но своего уступать не привык! Пусть ты, брат, и не семи пядей во лбу, но клянусь: я готов сражаться за каждую эту пядь до последней капли нашей крови!
– Хорош паясничать, – отмахиваюсь я. – Лучше скажи, как сейчас обстоят дела на твоем фронте.
– Враг отступил, но, сдается мне, ненадолго, – докладывает незримый страж моих ментальных рубежей. – Похоже, мне удалось его ошеломить, однако вряд ли Душа Антея сдастся так легко.
– Кто бы сомневался! – ворчу я. Настроение у меня остается мрачным, но боевой дух после выигранной нами схватки малость повышается. Многообещающее начало, чего там говорить. Оказывается, я вполне могу обойтись и без флейты. Остается выяснить, как долго я провоюю без поддержки вооруженного до зубов спецназа.
Из десяти выстроенных некогда по периметру «Кальдеры» подъемных устройств ныне функционируют всего четыре. Остальные вышли из строя по разным причинам, бывало, и вовсе обрываясь подобно рыболовным снастям. Предполагается, что в этих случаях платформы цеплялись за невидимые в тумане, торчащие из склона камни и обломки. Но иногда дежурившие на подъемнике солдаты уверяли, что перед обрывом тросов те вдруг резко уходили в сторону, словно платформу, как наживку, заглатывало чудовище размером с кита. Правда это или всего-навсего солдатские байки, можно было убедиться, лишь узрев такой инцидент воочию. Добиться же объяснений от изредка вытаскиваемых на поверхность кальдерцев нельзя. Все они мало чем отличаются от вернувшихся из экспедиции охранников Ефремова.
По этой же причине никто сегодня не чинит сломанные подъемники, поскольку за последние полтора месяца больше ни один кальдерец не пожелал ими воспользоваться. Разбросанные над «Кальдерой» с вертолетов тысячи ярких контейнеров-вымпелов со схемой расположения эвакуаторов, аптечкой, ракетницей и инструкцией, как посылать сигналы дежурившим наверху солдатам, не привлекли ни единого сохранившего разум горожанина (кое-кто в антикризисном Комитете до сих пор надеется, что таковые еще остались). Все спасенные кальдерцы были вытащены из впадины во время дежурных подъемов платформ, производимых четыре раза в сутки. Сначала солдаты подавали громкую предупредительную сирену, потом начинали медленно приподнимать платформу и уже затем включали лебедку на полную мощность. Примерно раз в неделю улов оказывался удачным. Один, а бывало, и два носителя Души Антея забирались в подъемник то ли случайно, то ли и впрямь желая выбраться на поверхность. Правда, все они вскоре начинали звереть, после чего их переправляли на военную базу вблизи Бердска и запирали в просторном общем бункере, где несчастных безуспешно пытались лечить и кормить.
Одержимые кальдерцы категорически не притрагивались к воде и пище, не отправляли естественные надобности, не спали и не разговаривали друг с другом; разве что воздухом дышать не прекращали. Формально их продолжали считать людьми, хотя любой полноценный человек на их месте давно умер бы от голода и обезвоживания. Охрана, не мудрствуя лукаво, прозвала своих подопечных «зомби», что в целом было недалеко от истины. Только кальдерцы не разлагались, как ходячие трупы, а, напротив, пребывали в отличной физической форме и обладали феноменальными ловкостью и силой.
На сегодняшний день в том бункере скопилось сорок два молчаливых и отменно сохранившихся зомби. Больше извлечь из «Кальдеры» не удалось никого. Подъемники продолжают работать в дежурном режиме, но если ломаются, то починкой их уже никто не занимается. Недавно антикризисный Комитет скрепя сердце официально поставил крест на тех новосибирцах, что продолжают находиться под покровом разумной мантии. В конце концов, все они приняли добровольное решение остаться в городе, отказавшись эвакуироваться по тем или иным личным мотивам. Армейские спасательные команды колесили по покинутому Новосибирску аж до самого «судного дня», предлагая мешкающим гражданам помочь с переездом на безопасную территорию. Многие из упрямцев в итоге передумали и согласились. Впрочем, несогласных тоже насчитывалось немало.
Со времени ефремовской экспедиции туманный слой в «Кальдере», кажется, не претерпел изменений. Платформа, а вместе с ней и я выныриваем из горячей белой мглы, когда до дна остается еще довольно приличное расстояние. Памятуя наказ генерала, я извлекаю ракетницу и выпускаю вверх зеленую «сигналку». Она тут же скрывается в непроглядной пелене и, надо полагать, пролетает сквозь нее подобно сигнальным ракетам Ефремова. Что ж, теперь можно и осмотреться. И не забыть подготовить на всякий случай красную ракету – вдруг на дне меня уже поджидает местный комитет по встрече.
«Что бы ты внизу ни увидел – ничему не удивляйся, – напутствовал меня Верниковский перед спуском. – Новосибирска больше нет. Все, что осталось от него, – лишь призрак. Поэтому лучше заранее смирись с этим, чтобы потом, в «Кальдере», ты не был шокирован, не раскис и не пустил себе пулю в лоб».
«Разруха – что там еще может быть? – думал я, настраиваясь узреть наяву самую мрачную из своих подготовительных фантазий. – Сплошные руины да груды мусора. Чего еще ожидать от мертвого города?»
Однако открывшаяся с высоты в две с лишним сотни метров панорама лишь отчасти вписывается в рамки моего воображения. И опять слова Льва Карловича подтвердились: внизу царит скорее запустение, чем разруха, и в руины обращено от силы одно из десяти зданий. Остальные выглядят еще куда ни шло, если не считать выбитых окон, растрескавшихся стен, осыпавшихся, словно сброшенная змеиная чешуя, облицовочных панелей и перекошенных вывесок. Хотя поручаться за устойчивость этих построек я бы, естественно, не стал.
Погода в отрезанном от солнца мире «Кальдеры» действительно напоминает пасмурный осенний вечер, хотя снаружи в этот час стоит солнечный январский полдень. Здесь же на всем обозримом пространстве я не обнаруживаю ни одного, даже маленького сугроба. Да и климат значительно теплее – сказывается, видать, устроенный горячей Душой Антея парниковый эффект. Когда на нее сверху падает снег, она, должно быть, превращает его в дождь или изморось. Так что с погодкой мне подфартило. Небось в дождливые дни тут и впрямь можно от тоски застрелиться.
