Книга Ярость Антея, страница 68. Автор книги Роман Глушков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ярость Антея»

Cтраница 68

Босоногий скакун прочесывает правую половину партера и, спрыгнув с крайнего кресла, останавливается в явном замешательстве. Что, хрень восьмиглазая, выкусила? Неизвестно, сколько в твоей башке сплавлено мозгов, но их количество, похоже, никак не влияет на качество. Как были молчуны дерьмовыми следопытами, так и остались. Ну а теперь давай, пробегись по второй партерной половине, потом заберись на амфитеатр, попрыгай по ярусам и угомонись наконец. А то как бы твое чутье не одержало верх над моей хитростью, которой мне, похоже, больше блеснуть не удастся.

Обоняние у неомолчунов не очень. Это очевидно, раз страхолюдина не вынюхала меня по горячему следу целой дюжиной ноздрей. Но зрение и слух определенно превосходят человеческие. Иначе с чего бы вдруг пялившийся в противоположную сторону багорщик резко оборачивается и глядит на портьеру, под которой я затаился? Не иначе, меня выдает ее едва заметное колыханье или с трудом сдерживаемая одышка, которую я заполучил, пока ползал по полу. Да мало ли может быть причин, что вновь настораживают молчуна и которые я не сумел впопыхах предусмотреть. Даже матерые супершпионы, бывает, прокалываются на мелочах, чего уж говорить об ординарном капитане инженерно-кибернетических войск?

– Послушай, Тихон, – оживляется Скептик, как только замечает подозрительный интерес монстра к нашему укрытию. – Понимаю, что ты старался забыть тот некрасивый инцидент с убийством медбрата, однако сейчас тебе придется сделать кое-что похуже. Ты готов пустить в ход нож?

– Даже не знаю, – честно признаюсь я, судорожно сжимая рукоять армейского кинжала. – Не так-то оно просто, как на виртуальных тренировках. Уж лучше стрелять – меньше хлопот. А тут еще багор…

– К черту сомнения и тренировки, которые тебе все равно не пошли впрок! – нервничает братец. – Просто размахнись и бей. Как получится. Только выжди момент. Пусть этот урод подойдет поближе.

При воспоминании о том, с каким проворством молчуны орудуют баграми, ноги у меня делаются ватными, а в горле пересыхает. Робкая надежда на то, что насторожившийся враг успокоится, отвернется и уйдет, тает, едва он делает первые шаги в моем направлении. Теперь, когда сомнений не осталось, я стискиваю зубы и готовлюсь к схватке. Пропади все пропадом! Надо колоть и резать – значит, так и буду делать! Любая мимолетная слабость, проявленная мной сейчас, приведет к тому, что я окажусь насаженным на багор, как перепел на вертел. Даже походи монстр по-прежнему на человека, моя рука не имеет права дрогнуть, а заповедь «Не убий!» – застить рассудок. Подискутирую на эту тему с собственной совестью позже. Если, разумеется, выживу. И если у нее к тому времени еще останется желание со мной дискутировать.

Больше всего я опасаюсь, что молчун не станет подходить к портьере, а метнет в нее багор издали. Худшее, однако, не случается. Враг хватает оружие наперевес, как винтовку перед штыковой атакой, и переходит на бег, намереваясь или сразу проткнуть занавеску, или сначала сдернуть ее крючком и поглядеть, кто под ней прячется. Что именно предпримет багорщик, я выяснять не собираюсь. Как только между ним и мной остается полдесятка шагов, я рву что есть сил висящую на честном слове портьеру вниз. И когда она полностью отрывается от стены вместе с креплением, швыряю ее вперед подобно закидывающему невод рыбаку. После чего поспешно отскакиваю вбок, уступая дорогу бегущему монстру.

Он наносит удар в тот момент, когда занавеска опускается ему на голову. Острие багра пробивает плотную ткань и по самый крюк вонзается в стену аккурат туда, где мгновение назад маячил я. Будь портьера не такой широкой, своим выпадом молчун попросту сбросил бы ее с себя и свел на нет всю мою коварную затею. Но этого не происходит, а я, увернувшись, снова дергаю мои тенета за край так, чтобы они еще больше опутали противника. А затем подпрыгиваю и, схватив багорщика левой рукой за шею поверх покрывала, стискиваю ее мертвой хваткой. Другой же рукой изловчаюсь и бью ножом туда, где у врага находится скопление его жутких глаз.

Просто чудо, как при этом я сдерживаюсь и не оглашаю зал воинственным воплем, какого эти привыкшие к благородным голосам стены, наверное, отродясь не слыхивали. Моя животная ярость так и рвется наружу в крике, но вместо этого я выплескиваю ее по-иному – действием. Утробно рыча сквозь крепко стиснутые зубы, я наношу багорщику не меньше десятка ударов ножом в глаза. Когда же тот начинает вырываться, пытаясь сбросить меня со спины, бить прицельно уже трудно, и я принимаюсь разить клинком напропалую, докуда только могу дотянуться. Хлещущая из множащихся в покрывале дыр кровь оказывается вполне человеческой: красной, теплой и липкой. Зато глотка молчуна не издает ничего, кроме бульканья. Шкура и плоть монстра крепки, как каучук, но вполне проницаемы для ножа. Я кромсаю их с неистовством, которого мне с лихвой хватило бы на то, чтобы в один присест свалить этим же кинжалом столетний дуб. Морда, шея и грудь врага превращаются в кровавое решето, а я с каждым ударом не только не устаю, а, напротив, распаляюсь еще сильнее.

Непонятно, испытывает ли страхолюдина боль и если да, то насколько сильную. Прекратив рваться, она выдергивает из стены багор и пытается стянуть им меня со спины – так, как обычно человек чешет себе палочкой под лопаткой. Я ослеплен гневом, но соображаю, что если не спрыгну с противника сам, то он поможет мне в этом, поддев крюком за промежность. Не желая ощутить на собственной шкуре то, чего так опасаются на арене тореадоры, я разжимаю руку и отскакиваю в сторону. Вскинув оружие над головой вместе с портьерой, молчун заодно высвобождает из-под нее голову и может наконец-то вновь взглянуть на мир уцелевшими глазами. Но силы явно покидают монстра и он, замахнувшись, пятится от стены, неуклюже перебирая ногами. Чему также способствует прицепившаяся к багру тяжелая занавеска, чей вес неумолимо тянет тварь назад.

Я не могу упустить благоприятный момент и, подпрыгнув, наподдаю противнику ногой в живот. Этого вполне хватает, чтобы молчун рухнул навзничь со все еще занесенным над головой багром. Дабы закрепить достигнутое преимущество, я прыгаю врагу на грудь и продолжаю яростно терзать его ножом. Брызги крови орошают меня, и окружающий мир в моих глазах также начинает заволакивать красная пелена. Багорщик выпускает из рук оружие и все еще пытается вступить со мной в борьбу. Но во мне кипит адреналин, и мой натиск настолько сокрушителен, что остановить его может разве что целая стая подобных монстров.

Или Скептик, чей крик я расслышу, даже если у меня лопнут барабанные перепонки. Но сейчас братец вынужден обратиться ко мне не раз и не два. Полубезумная одержимость, в которую я впал, мешает воспринимать чьи бы то ни было приказы и тем паче адекватно на них реагировать.

– Хватит!!! – орет Скептик, у которого все же получается до меня докричаться. – Хватит, кому говорю! Не видишь, что ли: он уже мертв!

И правда, мертв. Морда, шея и грудная клетка багорщика представляют собой однородное кровавое месиво, а сам он прекратил размахивать руками и лежит смирно. Так, как и положено лежать мертвецу, чье воскрешение, впрочем, не сильно бы меня удивило. Действительно, с него хватит. Злобы, с которой я напал на того бедолагу-медбрата, мне хватило всего на полтора десятка ударов. Нынешняя вспышка ярости, похоже, могла продлиться значительно дольше. А все потому что я не собирался отправлять молчуна на больничный, а горел искренним желанием его прикончить. И кабы Скептик не остановил мою карающую десницу, неведомо, сколько еще длилась бы эта резня и не помутила бы она окончательно мой рассудок.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация