— Тебе нужно вернуться к Оливье, забрать у него письмо и прочитать.
— Я не опущусь до подсматривания. — заверил Евлампий.
— Ясно. — печально проговорил я.
Возвращаться к дяде, мне совершенно не хотелось.
— К сожалению. — глядя на мой расстроенный вид, подтвердил отец. — Нам не всегда приходиться делать то, что нам хочется.
Я угрюмо кивнул. С детства слышу. Это делай, то не делай. Так надо, так нет.
— Я с вами полностью согласен. — опять встрял голем. — Долг прежде всего!
— Не делай долгов и все будет в порядке! — пошутил отец.
Голем задохнулся от возмущения.
— Надеюсь, это юмор! — прошипел он.
Мы вошли в трапезную и перепалке не дали разгореться мои соплеменники.
Меня приветствовали старые знакомые. Они нарочно хлопали именно по тому плечу, на котором сидел голем, и весело ржали, когда он уворачивался от их рук.
Я пошел в сторону длинного стола, на котором уже дымилась мясная похлебка, но отец меня остановил.
— Нам не сюда. — проговорил он, улыбаясь.
— Только не это. — запротестовал я. — Почему нельзя обойтись без церемоний?
— Это не церемония. Это традиция. — возразил отец.
— Я не хочу, это глупо.
— Не говори ерунду. Это весело.
Мы обогнули стол, и вышли на задний двор, посреди которого крутился сплетенный из прутьев шар.
— Что это? — заинтересовался Евлампий.
— Камера пыток. — ответил я.
— Да перестань, ты. — захохотал отец.
За нашими спинами уже собирались оборотни. Конечно, кто же откажется от такого зрелища.
К шару подошел стражник и открыл неприметную дверцу. Я вздохнул.
— Давай, на этот раз все получится. — подбодрил меня глава совета.
Пришлось лезть в шар. Не кидаться же в позорное бегство?
— Зачем мы туда лезем? — продолжал тараторить голем.
— Сейчас все сам увидишь. — со вздохом проговорил я.
Следом за мной в шар втолкнули свинью, и дверца захлопнулась.
— Удачи!
— Порви ее!
— Ты оборотень!
Закричали зрители, а шар начал крутиться. Пришлось перебирать ногами и не одному мне. Все еще визжащая свинья тоже побежала, чтобы не упасть.
— Мы что, должны ее съесть? — испугался голем.
Я впервые увидел подобие страха на его невыразительной каменной роже и не смог сдержаться. Если я сейчас не воспользуюсь предоставленной возможностью, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. К тому же, именно из-за него я не смог поворковать с Оксаной под луной. Имею право на маленькую, безобидную месть.
— Да. Мы должны ее поймать и съесть. Причем целиком, с копытами, иначе не выпустят! — прикололся я.
— Какое варварство! Это отвратительно! — заверещал Евлампий. — Я это так не оставлю! Я обращусь в имперский суд.
— Обращайся. — согласился я. — Только потом, а сейчас хватай ее за ногу!
Шар крутился достаточно быстро и все силы уходили на то, чтобы поддерживать равновесие.
— Ты с ума сошел? — запаниковал Евлампий. — Как я могу ее схватить?
Шар тряхнуло и мне пришлось вцепиться в прутья, дабы не упасть. Свинья с визгом завалилась на бок. Движение изменилось, наша камера пыток перестала крутиться горизонтально и завращалась более мудрено.
Зрители ответили дружным ревом, ведь начиналось самое интересное.
— Безумие! — кричал голем, болтаясь на моей цепочке.
Я держался за прутья, а свинье не повезло. Ей хвататься не чем и не за что. Ее болтало и волочило по шару. При этом она продолжала истошно орать.
— Я буду жаловаться! — не сдавался Евлампий.
Я силился не закрыть глаза и смотреть в одну точку, но этого уже не хватало. Начинало мутить.
— Последний обо всем узнает! Тринадцатый Темный Объединенный мир объявит вам войну! — в отчаянии кричал голем.
Я предусмотрительно молчал, пока шар наконец-то не остановился.
Когда открылась дверца, свинья выскочила наружу, а я вывалился вслед за ней.
Голова кружилась. Ноги не слушались, причем не только у меня. Судя по траектории, с которой двигалась свинья. Она чувствовала себя не лучше.
— Охота началась! — заорал отец и махнул рукой.
Я бесчестно обманул Евлампия. Пожирать живую свинью, мне совершенно не обязательно. Я должен поймать несчастное животное пока оно не скрылось в импровизированном лесу, то есть в своем загоне в кустах. Сложность состояла в том, что после болтания в шаре, ни я, ни она не могли двигаться прямо и быстро.
Моя задача усложнялась еще и тем, что наши со свиньей траектории не совпадали. Ее заносило почему-то вправо, а меня влево. Я выставил руки и на полусогнутых ногах попытался пойти ей наперерез. Один шаг мне удался. На втором меня занесло, и я повалился на бок рядом со свиньей.
— Я оборотень! — заорал я, протягивая к ней руки.
Свинья взвизгнула и попыталась уклониться, но вместо этого ее ноги запутались, и она свалилась под меня. Я упал сверху, намертво вцепившись в свиные уши.
— Охота окончена! — крикнул отец, вытирая слезы.
Остальные зрители тоже смеялись.
Страж, тот самый, что открывал шар, подошел ко мне и протянул руку:
— Свинка-то жива? — обеспокоенно спросил он.
Я поднялся, и тихо лежавшая до этого свинья с громким хрюканьем унеслась в загон.
— Живее всех живых. — подтвердил я, чем вызвал еще один приступ хохота.
Отец подошел ко мне и положил руку на плечо.
— Спасибо, дорогой мой, порадовал старика.
— Пожалуйста. Теперь пойдем есть, я стал еще в два раза голоднее.
Мы вернулись к столу и, пока я ел, возмущенный голем высказывал главе совета все наболевшее.
— Как вы могли так поступить с собственным сыном, это возмутительно? А главное совершенно бессмысленно!
— Охота не бессмысленна! — возразил отец. — Совсем наоборот, она нужна для того, чтобы мы не забывали, как достается еда. Для нас, оборотней, это особенно важно. К тому же, это весело!
— Весело? — взревел голем, подпрыгнув у меня на плече. — Это отвратительно и унизительно!
— У него нет чувства юмора. — пробормотал я, поглощая вторую порцию похлебки.
Которая, стоит отметить, превышала всяческие похвалы. Я раньше и внимания не обращал, какие у нас талантливые повара.
— У меня все в порядке с юмором. — возмутился Евлампий. — Это варварство и отсталость проводить такие ритуалы, да еще на публике.
