Книга Тридцать один, страница 59. Автор книги Роман Смеклоф

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тридцать один»

Cтраница 59

— Потрясающе! Репертуарный театр меркнет! Какая живость языка и страсти! Позвольте поблагодарить вас! Я покорен! Прошу прощения, с моей стороны не вежливо вмешиваться в вашу беседу, тем более не представившись. Меня зовут Мровкуб Тридцать Первый, бывший архивариус Магистрата.

Он попытался поклониться, чуть не ударившись о стену за которую держался.

— Что такое магистрат? — пробормотал я.

— Очень приятно, господин бывший архивариус Мровкуб Тридцать Первый. — отозвался голем. — У моих спутников плохо с хорошими манерами, поэтому прошу их простить. Меня зовут Евлампий, исполнитель третьей категории канцелярии исполнения приговоров высшего суда Тринадцатого Темного Объединенного мира.

— Большая честь. Прошу прощения, господин Евлампий, у меня скверное зрение не извольте на меня оскорбляться, но должен признаться, к моему глубочайшему смущению, что не могу вас разглядеть.

— В том нет вашей вины, господин бывший архивариус, я столь мал, что для господина со слабым зрением, неразличим. Я имею несчастье быть прикованным к цепи оборотня и сопутствовать в его странствиях. — скромно ответил голем.

— Как все интересно и смешанно в реальном мире. Я отвык от всего настоящего. До случайного стечения обстоятельств, приведших меня в столь плачевное положение, я длительное время не покидал стен архива магистрата.

— Прискорбно слышать…

— Заткнитесь! От ваших светских бесед тошнит! — заорал Оливье.

— Вынужден представить и этого господина. — со вздохом сообщил Евлампий. — Он хорошо известен в тридцати мирах, как браконьер, пьяница и нарушитель общественного спокойствия…

Дядя зарычал.

— Но прежде всего, — поправился голем. — Он знаменит своим кулинарным мастерством. Мастер Оливье, и его ученик и помощник…

— Проклятый вредитель! — отчаянно взвыл дядя.

— Ужасно, что вы попали в столь щепетильную ситуацию. — не обратив внимания ни на тон, ни на оскорбления, уважительно проговорил архивариус. — Мое сочувствие с вами, поверьте. Мне жаль, что известный ученик подставил своего знаменитого учителя…

— И вышел сухим из воды! — выкрикнул дядя, и добавил чуть слышно. — Мы будто поменялись местами.

— Я должен обратить ваше внимание на то, что любое событие, долженствующее произойти в тридцати мирах в ближайшем будущем, не имеет для нас значения. Попавшие на каменную террасу, так летучие обезьяны, не без иронии, называют нашу тюрьму, смертники. Из этих камер нельзя выбраться. Путь один, вниз.

— Мы умрем? — дрожащим голосом спросил я.

— Рано или поздно, юноша, всех ждет смерть, таков закон нашей вселенной. — заметил архивариус.

Оливье громко вздохнул.

— Когда же вы заткнетесь? — спросил он, сдавив лицо руками.

— Позвольте спросить, господин бывший архивариус, почему вы так убежденно говорите о смерти? — уточнил Евлампий.

— Я в камере двадцать пять дней, к счастью, местная природа богата влагой и дожди, в здешних краях, не редкость, иначе, я давно бы погиб от жажды. Все, с кем я имел честь отбывать наказание, уже погибли. Скоро придет и мое время.

— Прошу вас, господин бывший архивариус, мы хотели бы услышать доскональный рассказ. — попросил голем.

— Конечно. — согласился я.

— Чтобы вам стало ясно, я расскажу устройство тюрьмы. Она пропитана древним колдовством, поверьте мне, я в этом разбираюсь. Пространство над нами, до карниза с которого сбрасывают смертников, зачаровано заклятьями отнятия веса. Поэтому, заключенные не разбиваются, а медленно падают, как невесомые пушинки. Пространство под нами, до земли, зачарованно противоположными заклятьями и прибавляют вес. От этого, падая, совершенно невозможно спастись.

Мровкуб Тридцать Первый прочистил горло.

— Прошу прощения. Я так давно не говорил, что мне тяжело произносить длинные речи.

— Ну и заткнулся бы. — проворчал Оливье.

— Заключенных не кормят и не поют водой. — как ни в чем не бывало продолжил архивариус. — Каждое утро проход в полу расширяется. Я здесь двадцать пять дней. Мне приходится стоять в углу на одном единственном камне. К счастью, в стене удобные выщерблины и я могу держаться. Уместно будет сообщить, что вам лучше разойтись по разным камерам, иначе, проход расширится слишком быстро.

Я посмотрел на дядю. Он никак не отреагировал на слова архивариуса.

— Спасибо. — искренне сказал я Мровкубу.

— От крысиного хвоста, больше толку, чем от твоего спасибо, крысеныш. — взревел Оливье.

— Позвольте с вами не согласиться…

— Не позволю! — заорал дядя. — Я никогда не говорил спасибо тому, кто обещал, что я сдохну!

— Извиняюсь за негативную оценку, но в данных обстоятельствах, я могу себе это позволить. Вы слишком прямолинейно и узко мыслите. — ответил архивариус.

— Ну что же, подыхайте вместе со своими широкими взглядами. У меня другие планы! — надменно проговорил Оливье, странно посмотрев на меня, и подтянувшись, перелез обратно в свой каменный мешок.

— Грубые, но истинные слова! Надежда прекрасное, вдохновляющее чувство! — заявил архивариус. — Если бы я не верил в возможность спасения, давно бы разомкнул руки и бросился в пропасть.

Меня мало волновал гипотетический шанс на спасение. Больше радовало то, что сразу, как Оливье переправился в свою камеру, дыра в полу уменьшилась. Став небольшим отверстием в центре. Я сполз по стене и сел на холодный камень.

— А спать как? — спросил я.

— Неудобно, юноша. — печально проговорил архивариус. — Я сбился со счета и точно не скажу, сколько времени меня не посещало прекрасное отдохновение, именуемое сном.

— За все приходится отвечать. — сказал голем, глядя на меня. — Ты не хотел спасать фею и теперь…

— Ей ничего не угрожало! — перебил я. — Если бы я начал спасать ее, нас посадили бы еще раньше!

— Еще недавно, я защищал тебя перед Оливье. Убеждал его, что поступок значимее чем намерение. Теперь, я понимаю, что не прав. — гордо заявил Евлампий. — Да. Я умею признавать ошибки. Намерения, должны быть приравнены к поступкам.

— Извините архивариус, вы не знаете, как уничтожить голема? — спросил я.

— Есть несколько способов уничтожения голема или, если говорить точнее, лишение его возможности активного существования. Ибо уничтожить то, что итак не живое, нельзя. Уничтожить, буквально означает превратить в ничто, ни-что-же. А превратить в ничто то, что…

— Мы поняли, господин бывший архивариус, прошу прощения, что перебиваю, но мы отклонились от основной мысли и цели нашего диспута, к которой способы уничтожения големов не имеют никакого отношения. — вмешался Евлампий.

— Простите великодушно мою словоохотливость, виной тому длительное отсутствие общения с реальными собеседниками. — согласился архивариус.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация