А для Франции эта битва имела катастрофические последствия. Снова, как и в битве при Креси, французское рыцарство понесло невосполнимые потери, только теперь речь шла уже не о полутора тысячах погибших, а о трёх тысячах. Правда, король Иоанн, в отличие от своего отца Филиппа Валуа, не бежал с поля боя. Однако пленение короля было очень болезненным для страны. Иоанн поступил мудро, заставив старшего сына покинуть сражение после первой неудачной атаки. Зная своего наследника как человека разумного и способного на серьёзные взвешенные действия, несчастный король мог надеяться, что дофин убережёт страну от полного развала.
Победившая армия принца Эдуарда попала в Бордо уже в начале октября. Пока прошли празднования в честь победы и были приведены в порядок силы армии, пока разбирались с тем, что удалось захватить, осень вступила в свои права, и море разбушевалось. Теперь нечего было и думать о том, чтобы перебраться со всем этим в Англию. Пришлось провести на континенте всю зиму. Это время было самым тяжёлым для Ранальда. Остался в прошлом подъём, созданный славной победой, равной которой не брались вспомнить даже самые старые и многоопытные воины. Высказывались многочисленные предположения, что и в будущем трудно ожидать чего-либо подобного. Но сейчас приходилось просто ждать, мокнуть под сравнительно тёплым дождём и мечтать о доме. Принц тоже рвался в Англию, но с природой не поспоришь, и отдаться на милость стихии после такой победы было бы просто неразумно.
Ранальд со своим отрядом помянул погибших товарищей, а потом занялся привычным делом. Стало совсем плохо на душе, когда кто-то из свиты принца нашёл себе сговорчивую пассию в городе, и молодые дворяне начали увеселительные походы по злачным местам Бордо. Истосковавшийся по женской ласке молодой Эдуард тоже не остался в стороне от общего увлечения, нашёл себе славную девушку с выразительными влажными, как у лани, глазами, и оберегать его стало ещё сложней. Принц, как когда-то в Кале, предпочитал отправляться на свидания один. Но Бордо – не закрытая, прекрасно охраняемая крепость. Это город, и любой лазутчик при желании может проникнуть за его стены. Пришлось напомнить принцу, как отловили злоумышленника в Монлуи, и он перестал сопротивляться.
– Ты знаешь, Мюррей, у меня никогда не было такой бдительной няньки, как ты, даже в детстве, – заявил принц, но, увидев потемневшее лицо своего верного телохранителя, сдался. – Но зато я никогда и не чувствовал себя таким защищённым, правда.
Эдуард улыбнулся своей обаятельной, чуть грустной улыбкой, и на сердце у Ранальда потеплело.
– Я, правда, ценю твою заботу, друг мой, – добавил принц, – и ты можешь ходить со мной. Там у красавицы Аниты есть очень милая служаночка, которая, думаю, не откажется от поцелуев такого красавца, как ты.
Эдуард рассмеялся, довольный, но Ранальд только покачал головой. Это было странно, но к женщинам его не тянуло. А когда становилось совсем уж туго, он предпочитал использовать старый солдатский метод для облегчения напряжения в теле. Ходить в бордели, которых здесь было предостаточно, он почему-то брезговал, а завести приличную любовницу не позволяла совесть. Что-то странное сотворила с ним Лорен, забрав в полон душу без всякой надежды на освобождение.
Принц испытующе взглянул на него и ухмыльнулся.
– Раньше, помнится, ты не был таким щепетильным, Мюррей, разве нет?
– Правда, сир, не был. Пока не понял, что мне нужна только одна женщина на свете, и эта женщина – моя жена.
– Счастливчик, – принц улыбался, но глаза оставались грустными. – Мне было бы интересно взглянуть на твою избранницу. Она очень красива, Мюррей?
– Ну, конечно, моей Лорен далеко да милой вашему сердцу леди Джоанны, она не такая блестящая красавица. Но она, понимаете, она такая… – Ранальд замялся, подбирая определение, – такая, что после неё все другие женщины кажутся какими-то ненастоящими, что ли. Она моя и только моя, а это много значит. И потом дети. Я никогда не думал, сир, что они займут так много места в моём сердце. Особенно малышка Филиппа. Ей уже три, и она обещает стать настоящей красавицей.
В эту минуту принц Уэльский, наследник английского престола, готов был, кажется, поменяться местами со своим охранником, так захотелось ему этого глубокого человеческого счастья, которое светилось в глазах Ранальда Мюррея, человека, ставшего кем-то только на службе у него.
Больше по вопросу охраны при походах на свидания они не спорили, и шотландец успокоился – всё-таки главным делом его жизни было сдержать клятву, данную когда-то королю Эдуарду, и уберечь его сына и наследника от любой беды.
Но вот прошла и эта зима, которой, казалось, не будет конца. Как только море успокоилось настолько, что можно было пуститься в плавание, принц Уэльский со своей победоносной армией вернулся к родным берегам. И снова торжественная встреча, снова радость победы, гордость во взгляде отца и счастливые слёзы на глазах у матери.
Здесь принц Уэльский узнал, что у него появился ещё один брат. Полтора года назад королева Филиппа родила своего последнего ребёнка. Томас Вудсток, вопреки ожиданиям, оказался крепким мальчиком и двумя ручонками ухватился за жизнь. Сама же королева была в очень плохом состоянии. Она тяжело перенесла эту последнюю беременность, почти потеряв возможность передвигаться в конце её. А, разродившись, очень долго приходила в себя, но так и не смогла вернуться в относительно нормальное состояние. С королевой творилось что-то странное. Её тело распухло, кожа стала настолько чувствительной, что неприятным было даже прикосновение тёплого покрывала. При мысли о близости с мужем её начинало трясти. Это безгранично огорчало Филиппу – ведь она любила своего мужа по-прежнему и, как и раньше, была верна своему долгу жены и королевы. Она родила королю четырнадцать детей, из которых в живых остались восемь. Самый старший сын, Эдуард, принц Уэльский приближался к своему тридцатилетию. Малышу Томасу, огромной радости стареющих родителей, скоро исполнится два годика. Его ждёт впереди высокий титул герцога Глостерского.
Прошло время, и королева почувствовала себя немного лучше. Пугающие признаки непонятной болезни отступили, и Филиппа вновь могла ощущать себя женщиной. Правда, стало ясно, что детей она больше иметь не сможет. Но она и так сполна выполнила свой долг перед мужем и страной. Оставалось просто наслаждаться взаимной любовью, однако король Эдуард теперь не позволял себе забывать об осторожности в телесных отношениях с женой, и это его напрягало.
Ранальд Мюррей мечтал только об одном – попасть в свой замок и прижать к сердцу дорогих ему людей. Он не был дома три долгих года и даже представить себе не мог, какими стали его дети. Рори уже семь, а Филиппе четыре. Бог мой, как много он потерял, находясь вдали от семьи.
Принц Эдуард понимал его состояние. И вскоре по возвращении в Англию предоставил своему капитану личной гвардии отпуск на целый месяц.
– Поезжай, Мюррей, и отведи душу, – сказал он с лёгкой улыбкой на губах, не коснувшейся, однако, его глаз, – я ведь знаю, как ты тоскуешь по семье. А когда вернёшься, займёмся пополнением моей гвардии. Я велю подобрать людей, а ты сам выберешь тех, кто лучше других подходит для этой службы. Работы у тебя будет так много, что и взглянуть вверх некогда станет.
