– Там дальше есть еще острова, и среди них большие, – сказал Тормод, когда задул попутный ветер, и поставили парус. – Но на них никто не живет и ничего не растет, только камни и лед, а в нем – замороженные звери, огромные, с клыками в пасти.
Ивар посмотрел с сомнением – откуда взяться трупам, если никто не живет и ничего не растет?
– А что еще севернее? – спросил кто-то из молодых дружинников.
– Никто не знает, если кто и ходил туда, то не вернулся, – Волокуша поежился. – Но мы-то куда идем?
Ему до сих пор так и не объяснили, куда направляется драккар, расспросы встречали молчанием.
– Скоро узнаешь, – пообещал Арнвид, закутанный в меха так, что из них торчал лишь кончик покрасневшего носа, да блестели из-под капюшона глаза. – Завтра уже, я чую, можно будет тебе сказать…
И он с шумом понюхал воздух.
К вечеру пал туман, а утром, проснувшись, Ивар обнаружил, что все на драккаре покрыто инеем. С трудом откинул промерзшее одеяло, с него посыпалось белое крошево, скинул ноги с лавки.
Старый эриль, похоже, вовсе не спал – сидел на носу нахохленный, глядел в туман. Тот за ночь, отличавшуюся ото дня тем, что солнце висело ниже, даже загустел, стал напоминать разбавленное молоко.
– Ты встал? – Арнвид повернул голову, хрустнули позвонки. – Тогда буди Ингьяльда, займемся делом…
– А остальные?
– Пусть спят. Я не знаю, сожги меня Сурт, что у меня выйдет и выйдет ли вообще.
Эриль затеял чародейство опасное, сложное, и боялся, что они вместе с кораблем могут сгинуть в один миг. Умереть во сне, конечно, не так приятно и почетно, как в бою, когда вокруг свистит сталь и течет кровь, но лучше, чем с поджатым от творящегося непотребства хвостом.
Ингьяльд вскинулся, едва конунг тронул его за плечо.
– Пора, – прошептал Ивар.
На соседней лавке заворочался Даг, мощно всхрапнул во сне Кари, но никто не проснулся. Вдвоем вернулись на нос, где Арнвид скинул куртку с капюшоном, остался в одной рубахе, а с пояса снял нож с острым и узким лезвием, каким удобно вырезать руны.
– Давай, – сказал он, и в руках Ингьяльда появился такой же клинок.
Оба встали по разным бортам, принялись размахивать руками, чертить в воздухе сложные символы. Ивар услышал скрежет, на миг показалось – вырезают на тумане, что сдавил драккар со всех сторон, стиснул в огромных белесых ладонях.
Некоторое время не происходило ничего, лишь плескали за бортом волны да продолжал храпеть Кари.
Потом вязаная руна, похожая на дерево с множеством веточек, вспыхнула особенно ярко, за ней загорелись другие. Туман выцвел, исчез, стало видно, что в миле справа тянется ледовое поле, а слева неподалеку проплывает айсберг, похожий на исполинский стол.
Солнце глянуло на драккар оком больного бога.
– Начали! – сказал Арнвид, и все вокруг исказилось, точно волна пошла по бортам корабля, по лавкам.
Ивару захотелось сморгнуть, закрыть глаза, но он сдержался, лишь крепче сжал эфес. Ощутил, что в лицо ударил ледяной, вышибающий слезы ветер, хотя уши не уловили ни звука.
Показалось, что корабль падает, идет вниз, словно на глади моря возник громадный водоворот. За бортами появились две стены из белых искр, пошли навстречу друг другу, будто они мчались через сужающийся тоннель. Ветер достиг неимоверной силы, едва не выворачивал глазницы, ревел внутри черепа, хотя снаружи не ощущалось ни дуновения.
Арнвид захрипел, откинулся назад, на его шее надулись жилы, толстые, как веревки. Ингьяльд попытался шагнуть к бывшему наставнику, но не смог, что-то невидимое помешало ему, завис, точно попавшая в смолу муха, лицо перекосилось от усилия.
Раздался звук, какой издает лопнувшая тетива, только очень уж мощный, словно разорвалась жила на луке длиной с милю. Ивар на миг оглох, уши пронзила боль, а когда исчезла, то сообразил, что пропал и ветер, что вокруг то же самое море и клубящийся туман.
– Не… вышло?.. – спросил он, с трудом ворочая одеревеневшими губами.
– Почему, – Арнвид поднял руку, указывая на юг, и произнес нараспев: – Солнцем люди зовут, а боги – Светилом, Друг Двалина – карлики, турсы – Пылающим, Ободом – альвы, и асы – Пресветлым.
Там, где недавно висело бледное, ледяное солнце, пылал клубок огня, крохотный, но яростный. А ниже виднелся берег, которого только что не было – холмистый, неприветливый, покрытый скалами.
– У нас получилось… – прошептал Ингьяльд, с губы которого текла кровь. – Не верю…
Оба эриля дышали тяжело, руки их дрожали, страшно было представить, какое напряжение оба перенесли только что. Но Арнвид не мерз, хотя вокруг по-прежнему царил свирепый холод, от лысины поднимался пар, а в серых глазах младшего эриля плескалась радость.
– Чего это? – невнятно произнес поднявший голову Даг. – Где мы?
Следопыт мгновенно сообразил, что нечто изменилось – похоже, учуял в воздухе недоступные другим запахи. Глаза стали тревожными, а затем выпучились, когда обнаружил чудное солнце и землю в его лучах.
– В Йотунхейме, – сказал Ивар медленно, словно пробуя на вкус это название.
Да, бывали в разных местах, на тропе дэвов, в Фэйрилэнде, Тридесятом царстве и даже в обиталище ацтекских зверобогов, но на родину свирепых великанов, что в древности на равных бились с самими асами, не попадали никогда. Кто знает, как тут встретят, и получится ли выбраться отсюда там, где надо, вернуться в Мидгард, жилище людей?
Даг вскочил, схватился за борт, рот округлился, словно гузно собравшейся снести яйцо гусыни.
Викинги просыпались, ворочали головами, на лицах появлялось недоверие, многие щипали себя, дергали за уши, пытаясь развеять морок. Туман бледнел, расплывался под лучами светила, и мир вокруг становился четче, яснее – синеватое море, серое, а не голубое небо.
И огромной зеленой тучей в зените – крона исполинского ясеня.
– Вот он, Иггдрасиль, – с благоговением сказал Арнвид, разглядывая ветки, что с земли выглядели прутиками, а на самом деле были толщиной с холм. – Он виден и из нашего мира, но лишь эрилям, и не так четко, как тут.
Ивар различил ствол, уходивший за горизонт на юге, призрачный, обманчиво тонкий – солнце висело в стороне от него, непривычно маленькое, размером с горошину, но косматое от протуберанцев.
– Конунг, я что, сплю? – жалобно воззвал со своей скамьи Нерейд.
– Нет, не спишь.
– Так это… это… – Болтун повел вокруг себя рукой. – На самом деле? Это Йотунхейм?
– О боги… – Тормод изменился в лице, упал на колени. – Как? Как?
Прозвучало это словно карканье осипшей вороны.
– Ты сам напросился с нами, – сказал Ивар, – теперь не жалуйся. Так, кто еще дрыхнет? Скафти? Пните его в бок кто-нибудь. Надо подниматься, и на весла, идем на восток.
