– Пусть только попробует, – старший эриль горделиво распрямился, а кашель его прозвучал воинственно. – Устроим ему Рагнарёк тактического масштаба. А теперь, конунг, я хотел бы сказать вису.
– Вису? – удивился Ивар.
Этот поход настолько отличался от обычного плавания куда-нибудь в Бретланд, Гардарики, или Валланд, что он и не думал о том, что находящиеся на корабле эрили будут складывать хвалебные стихи.
– Да, – Арнвид с достоинством кивнул. – О нашем путешествии через Йотунхейм. Ведь это подвиг, равного которому не совершал ни один из морских конунгов древности.
– Конечно, я слушаю, – Ивар кивнул.
Дружинники замолчали, остался только плеск речных волн и потрескивание костра, и Арнвид заговорил звучным и мощным, так не похожим на его обычный голосом:
Детей Имира – лось
Эгирова луга – тем не
Распотешу – правит
Вяз игрища Грима.
Ивару послышался плеск и, повернув голову, он обнаружил, что из реки торчит голова каппы, макушка тревожно поблескивает, зато уши внимательно ловят каждый звук.
Слава не изгинет,
Пока не сотрясется –
Тяжек ход пучины –
Виселица Грима.
Там были еще четверостишия, и в конце каждого Арнвид обязательно вставлял то имя Одина, что значит «личина».
– Великую честь ты оказал мне, – сказал Ивар, когда эриль замолк. – Проси, что хочешь.
– Эх, конунг, – Арнвид слабо улыбнулся. – Ты сам оказал великую честь, взяв меня с собой.
– Возможно. А теперь не вопросить ли нам руны? Пора узнать, что ждет впереди, и куда направить бег драккара.
– Да, конечно, – и старый эриль с кряхтением полез в вышитый мешочек, что всегда носил на поясе.
Оглянувшись еще раз, Ивар обнаружил, что каппа исчез – руны интересовали обитателя реки куда меньше, чем стихи.
Вытащенные из мешочка костяные плашки с выжженными на них священными знаками легли странно, так что Арнвид с Ингьяльдом какое-то время поспорили, прежде чем объявить результат.
– Укуси меня Фенрир, если я такое когда видел, – признался старый эриль. – Идти нам на юго-запад, это понятно, но ждет нас там… кровь, препятствия, и некие странные опасности.
Ивар лишь плечами пожал – за десятилетия походов с кем только не сталкивался, дрался с колдунами и дэвами, чудовищами и богами, бывал в плену и участвовал в турнирах…
– Кровь будет чужой! – объявил он. – А опасности – какой викинг их боится?
В путь пустились ранним утром, когда в прибрежном лесу чирикали только самые ранние пташки, а каппа наверняка дрых где-нибудь на дне речки. Столкнули корабль на воду, и заработали веслами, выгоняя из тела сонную одурь, разогревая мышцы, наполняя тела здоровой мощью.
Арнвид сидел на носу нахохлившийся, согнутый, вчера отдал все силы, и словно постарел еще лет на десять.
– Чудные места, – сказал Ивар, когда солнце поднялось выше и начало припекать. – Хотя человек где только не живет… Там, где и тролли с альвами жить не смогут, и цверги сбегут, проклиная все на свете.
– Это уж точно, – проворчал старый эриль.
Холмистый берег, похожий на лохматую зеленую шкуру, уходил назад, в кронах резвились обезьяны, долетали их вопли. Кружились птицы, большие и яркие, вроде попугаев, вдали ревели горластые, но невидимые с корабля твари.
Затем лес оборвался, за небольшим мыском начались поля, а на водной глади обнаружились лодчонки.
– Вот и люди, – Ивар поднес ко лбу ладонь, чтобы прикрыть глаза от слепящего солнца.
В утлых посудинках, каждая едва больше корыта, возились обнаженные по пояс мужчины, мелкорослые, точно мальчишки. Тянули сети, вытряхивали из них рыбу, вытаскивали раскоряченных крабов, орудовали веслами, делали еще что-то, но что, издалека не разглядеть.
Драккар заметили, раздался тонкий крик, на мгновение все замерли, а затем дружно погребли к берегу.
– Хм, неужто сталкивались с викингами? – задумчиво вопросил Арнвид.
Местные торопились так, что едва не выскакивали из суденышек, лупили веслами по воде, летели брызги. На берегу, за полями виднелась деревушка – округлые хижины с остроконечными крышами, дымки над ними.
– Ну это вряд ли, – заметил Ивар. – Тут могут быть свои не хуже нас, что любят пограбить.
Лодчонки достигли суши, рыбаки помчались в сторону деревни так, что засверкали босые пятки. Меж домов поднялась суета, ветер донес детский писк, женские крики, мычание недовольной скотины.
Драккар подошел к берегу медленно, с достоинством, вытаскивать его целиком не стали – вдруг придется срочно отплывать.
– Оставайтесь тут, на землю не сходите, – велел Ивар. – Кари и Арнвид – со мной.
– Но как же так? – возмутился Нерейд, и многие поддержали его недовольным гулом. – Мы что, и свежего мяса не добудем? Никого не зарубим? За девками по кустам не побегаем?
– Не для того так далеко забрались, – сказал Ивар сурово.
Спорить дальше никто не стал, хотя видно было, что дружинники недовольны – ворчат, как собаки над старой костью, башками крутят, глазами сверкают, и даже на лице Гудрёда недоумение.
В сторону деревни пошли втроем: конунг – понятное дело, ему нужно посмотреть, что тут и как, Арнвид – на тот случай, если придется с чем-то хитрым столкнуться, Кари – если с излишне простым, но сильным. Кольчуг и шлемов надевать не стали, положились на удачу, без которой воин не воин.
Домишки приблизились, стало ясно, что они крохотные и невероятно хрупкие.
– Небогато живут, – заметил Арнвид, когда они достигли околицы.
В деревне не было ни единой живой души, зато повсюду виднелись следы поспешного бегства – распахнутые двери, брошенные посреди улицы вещи, отпечатки копыт на земле.
– Ты, Кари, дыши осторожнее, а то еще развалится что-нибудь, – сказал Ивар, разглядывая крайний дом: крыша из тростника, стенки тонкие, пальцем проткнешь. – Морозов они, похоже, не знают.
Донесся шорох, из‑за соседнего домишки кто-то выглянул, стремглав понесся прочь.
– Эй, стой! – крикнул Арнвид, но бегун был далеко и прибавлял шагу.
Разглядели только, что он тощ, жилист, облачен в штаны до колен и просторную рубаху.
В центре деревушки, на небольшой площадке, обнаружился крохотный храм – две покатых стены уперты друг в друга так, что получается навес, а под ним на полках стоят фигурки из дерева, изображающие, скорее всего, богов, лежат чудные плоды, семена в глиняных мисках.
Старый эриль не утерпел, шагнул поближе, но посягнуть на святыню ему не дали. Из‑за храма выбрался дрожащий мужичок в таких же штанах и рубахе, крохотный и черноволосый.
Раскосые, темные глаза его смотрели со страхом, но голос звучал сильно.
