– Спасибо. Я все потом объясню.
Сестра ничего не ответила, но так же почти незаметно кивнула и сжала ладонь Ники, как будто бы говоря: «Понимаю».
Марта ушла, Дашка тоже поспешила уйти, обещав заехать за Никой вечером, а Саша вновь обнял свою невесту – у него образовалось свободное время, он хотел провести его рядом с будущей женой, и, честно говоря, простые объятия и поцелуи его не прельщали. Однако ничего большего позволить он себе не мог – сначала из-за присутствия в доме Никиной подружки и ее сестренки, а сейчас – сейчас из-за странного поведения невесты. Она мягко намекнула ему, что сейчас – не самое лучшее время. Последние несколько месяцев она вообще часто отталкивала его, говоря, что ей нездоровится. Саша бесился, но молчал.
– Обязательно надень это колье на свадьбу, – вновь напомнил он Нике, которой безумно хотелось стащить с себя свадебное платье. Впрочем, Дионову этого тоже хотелось.
«Нет, он издевается! Это не бабушкино наследство! Это привет из прошлого!», – с тоской подумала девушка и поняла, что ей неприятно, когда Александр ее целует или даже просто касается. Она тут же с ужасом осознала – и осознала невероятно ясно: с ним ей придется прожить всю свою жизнь! С человеком, которого она может считать своим другом и даже братом, но никак не любимым мужчиной. Ведь, по сути, Саша был всего лишь этаким своеобразным заместителем Никиты, ее прошлым, которое уже больше ничего не значит, но которое она так безуспешно пыталась реанимировать.
На душе Ники стало погано. Колье невыносимо жгло кожу на шее, и девушка быстрыми, нервными движениями стала пытаться расстегнуть его, правда, ничего не получалось, и освободиться от него ей помог Саша, сказав:
– Осторожнее, это же не игрушка.
Он опять попытался поцеловать невесту, но она вывернулась из его объятий и, не заботясь о платье, выбежала в зал, а после ретировалась на балкон.
– Ты куда? – пошел за ней черноволосый парень. Он был в недоумении.
– Мне надо подышать свежим воздухом, – крикнула ему Ника. – Меня немного тошнит!
Саша пожал плечами, но девушку отпустил.
Те, кто сейчас находился на улице и смотрел вверх, могли наблюдать интересную картину – на одном из балконов длинного блочного многоэтажного дома появилась девушка в свадебном платье.
– Ух ты, смотри-ка, невеста, – беззастенчиво показала пальцем вверх одна из молодых мамочек, гуляющих в это время во дворе со своим чадом.
– Точно, – изумилась ее приятельница, тоже выгуливающая ребенка. – Но сегодня же день не свадебный.
– Кто ее знает, – пожала плечами молодая мамочка. – Может, померить решила, а может, выпила лишнего?
«Если она опять выпила, боюсь, ее можно будет признать начинающей алкоголичкой», – мысленно ответил с соседней скамейки светловолосый молодой человек, глядевший на солнечный июньский мир сквозь линзы солнцезащитных очков. Он пристально смотрел на невесту, чуть склонив голову набок. Лицо его оставалось спокойным, даже безмятежным, а вот в душе бушевало море эмоций. И пусть многим это море казалось Саргассовым – таким же неподвижным и спокойным – самым спокойным в мире, находящимся в объятиях вечного штиля и прячущим в своих водах тайну Бермудского треугольника, однако это была лишь искусная иллюзия. Настоящее море этого человека по полному праву можно было назвать Беринговым с его зимними штормами на неспокойном юге, поднимающими десятиметровые волны во время алеутской депрессии.
Никита все-таки был ревнивым типом. Собственником, не желающим делиться тем, что принадлежит ему. Вот только девочка с малиновыми губами и пакостным характером ему не принадлежала – ни тогда, ни сейчас, а он все равно злился. А еще больше его раздражало то, что она принадлежит кому-то другому.
Ник не отрывал почти жадного взгляда от Ники. Зачем Кларский вновь решил вернуться сюда, к дому стервочки с малиновыми губами, он и сам не знал. Наверное, он пришел проститься с ней, желая увидеть издалека еще раз. Он никогда и не думал, что увидит эту девчонку в белом красивом платье – символе того, что вскоре она официально станет женщиной другого человека.
И он сегодня, как и она, тоже частично в белом – на нем белая рубашка, чистая, идеально выглаженная, модная и дорогая. Только вот джинсы черные. И вообще его тело сегодня будто напополам поделено: до пояса он в белом, а ниже – в черном. На ярком солнце черные джинсы нагрелись, и молодой человек чувствовал себя несколько некомфортно.
«Ну и почему ты не дождалась?», – с ненавистью непонятно к чему или к кому подумал вдруг Никита и даже как-то позавидовал старшему брату – его рыжая Настя, мама Полины, кажется, до сих пор ему верна.
Сегодня утром он также издали наблюдал за ней и Полиной. Даже стал свидетелем забавной сценки. Во дворе дети, с которыми играла его племянница, – а, черт, он никогда и не думал, что увидит своими глазами племянницу! – подобрали где-то крохотную писклявую собачонку, с которой носились до тех пор, пока ее не заметила Настя. Девушка, видимо, пожалев щенка, взяла его, к восторгу дочери, на руки и отнесла домой, заставив Никиту подумать, что незачем таскать бездомных собак домой, где живут маленькие дети. Однако вслух предъявить свои претензии бестолковой матери Полины он не мог. Все, что он мог сделать для них, – это перевести на недавно открытый счет очень приличную сумму денег. По почте через некоторое время Настя получит номер этого счета, карту и необходимые пароли – все оформлено на подставные имена, поэтому отследить получение денег никто не сможет. Да и сам Никита при этом не засветится – во всем этом ему поможет проверенный человек из города, где он жил в последнее время. Он уже получил сегодня ранним утром все необходимые указания.
И Ника тоже получит свой – тут Кларский стиснул кулак – свадебный подарок. Свой самый шикарный подарок в жизни. Нет, себе он деньги тоже оставит – у него их, стараниями Марта – да и его стараниями тоже – много, очень много. Но вполне возможно ему, Никите, бабло больше и не понадобится.
Этот парень, в душе которого со всеми удобствами расположилась месть, один за другим бокалом пьющая отлично настоявшееся вино из погреба его жизненных сил, знал, что мертвым деньги ни к чему – только если сделать саван из купюр и оббить ими гроб, хотя в гробу Никита похоронен быть не очень хотел. Парень считал, что лучше будет, если его сожгут, а прах – о, да, как патетично – развеют где-нибудь над спокойной гладью воды. Если будет, кому это делать.
Ника все не уходила, а смотрела на небо, туда, где плясало летнее солнце, которое Кларский не очень-то и жаловал всю свою жизнь. А он смотрел на нее, не в силах отвести взгляд.
Ему казалось, что солнце очень походит на Нику. Или Ника на солнце.
И солнце, и Ника умеют мешать с одинаковой силой, но как же они все-таки нужны.
Часть вторая
Risoluto un poco stretto
В далеком подростковом возрасте Никите, сидящему после драки с одноклассниками на крыше ярко-красного, как пятно свежей, только что пролитой крови, гаража, впервые солнце показалось мерзким.
