К чертям собачьим, решил он, разберутся без меня. А сунутся выяснять отношения — я им покажу творческий подход.
И тут раздался стук в дверь.
Ну вот, сказал он себе. До чего же все-таки неугомонные… Нерешительно повертев в руках нож, Илларион бросил его в ящик стола и пошел открывать.
На этот раз за дверью оказался все-таки Мещеряков, вооруженный до зубов, в полной боевой экипировке: в правой руке у него была бутылка коньяка, в левой бутылка водки, а под мышкой усматривался какой-то испускающий аппетитные запахи пакет.
— Привет пенсионерам! — бодро приветствовал он Иллариона, входя в квартиру. — Чем занимаешься?
— А чем все, тем и я. Шашки, пиво, домино, голубей вот в парке кормлю…
— Ну, насчет голубей, это ты, брат, переборщил. Сгустил, так сказать, краски. Голубей обычно старушки кормят. Давай, накрывай на стол, душа горит, растравил ты меня. Давно мы с тобой как следует не сидели.
— Да, давненько… Только что-то долго ты до меня с горящей душой добирался.
— Что, соскучился? То-то же! Я, понимаешь, на Кутузовском в пробку угодил, да пока в магазин, то се… Черт, опять забыл, где у тебя рюмки?
— Рюмки в шкафчике над мойкой. И как тебя с таким склерозом до сих пор на пенсию не выперли?
— Склероз — профессиональная болезнь разведчика. Всех на пенсию не выпрешь!
— Ладно, разведчик, — сказал Илларион, разливая коньяк. — Ты по-прежнему хочешь поговорить, или надобность уже отпала?
— Эх, кабы она отпала… — вздохнул полковник. — А почему ты спрашиваешь? Да еще таким странным тоном?
_ Вот что, Андрей. Не могу я с тобой в дипломатию играть, поэтому скажу прямо. Хотя, возможно, впоследствии это мне дорого обойдется… — сказал Илларион и замолчал, подбирая слова.
— Так-так, — наклонился вперед Мещеряков, — вступление интригующее. Давай дальше.
— Дальше? Дальше будет так. Скажи, каким образом к совершенно посторонним людям могла попасть информация о том, кто я такой, где живу и чем занимался в недалеком прошлом?
— Что?! Этого просто не может быть! — побледнел Мещеряков.
— Ты считаешь, что у меня мания преследования?
— Поверь, это было бы лучше. Но у тебя такой тон… Уж не решил ли ты, что источник этой информации — я?
— Суди сам. Ты звонишь мне и предлагаешь встретиться. Я приглашаю тебя к себе домой. То есть я нахожусь дома и никуда уходить не собираюсь. Через десять-пятнадцать минут ко мне является какой-то вежливый хлыщ и делает некое предложение. При этом он демонстрирует такой уровень осведомленности о моей жизни, какого у него быть просто не должно. А сразу после него являешься ты со своим коньяком и своим склерозом. Как это все тебе нравится?
— Да, логика железная, — задумался Мещеряков. — И ты, значит, решил, что главный злодей — это твой покорный слуга.
— Ну, если бы я и в самом деле так решил, разговор у нас был бы другой. Но ведь не в газете же он все это про меня прочитал!
— Я этим займусь, — пообещал Мещеряков. — То-то я смотрю…
Он осекся, не желая посвящать Иллариона, который, как ни крути, был теперь лицом сугубо штатским, в дела службы.
— Послушай, — вскинулся он вдруг, — так это же, наверное, была его машина!
— Какая машина? Где? Ты видел его машину?
— Шестисотый «мере», не машина — песня, просто слюнки текут. Правда, фару он себе в твоей подворотне все-таки раскокал. Я, грешным делом, позлорадствовал: не мне одному такое счастье. А что он тебе предлагал?
— То, от чего я отказался. Ты лучше скажи: номер его ты не запомнил?
— Номер? Что-то такое вертится… Нет, так сразу не вспомню. Если всплывет, я тебе сразу сообщу. Да что там номер, совсем в голове все перепуталось, огорошил ты меня… Я тебе прямо имя владельца назову.
— Ладно. И вот что, Андрей. Есть еще одна зацепка, правда, слабенькая. У этого типа пистолет не из простецких — «кольт» сорок четвертого калибра.
— Ого, — уважительно сказал Мещеряков и украдкой оглядел комнату, словно искал следы разрушений, оставленных крупнокалиберной пулей.
— Вполне возможно и даже скорее всего что он носит оружие нелегально, но чем черт не шутит…
— Понял. Проверю и позвоню.
— Ну и хватит об этом. У тебя ведь было ко мне какое-то дело?
— Дело… Давай-ка мы сначала все-таки выпьем, капитан. Насухую все это трудновато проглотить.
Они выпили, не чокаясь, и Мещеряков снова наполнил рюмки. Забродов закусил, искоса поглядывая на полковника. Да, тот явно был чем-то сильно озабочен — брови сошлись к переносице, на скулах перекатываются желваки.
— Ты Алехина помнишь? — спросил он наконец.
— Алехина? Подожди, что-то знакомое…
— Кабул, — напомнил Мещеряков.
— Ну конечно! Алехин! Симпатичный такой парнишка из армейской разведки… Лейтенант.
— Капитан. Был капитан.
— Что значит — был?
— Убили его.
— В Чечне?
— В Подмосковье. Ножевое ранение в горло. Кроме того, он был сильно избит. Сломано три ребра, гематома на затылке, выбиты зубы…
— Сволочи, — сказал Илларион и залпом опрокинул свою рюмку, не дожидаясь тоста.
— Так вот, Илларион, дело это какое-то темное. Труп обнаружили грибники в полукилометре от дачи генерал-лейтенанта Рахлина.
— Это который в Думе?
— Он самый. Тут вот какая штука получается: Алехин в Чечне служил под его началом, они были лично знакомы. В Москву Алехин приехал в отпуск. Как попал в окрестности дачи, непонятно: ни машины, ни мотоцикла поблизости не нашли, а принадлежавший Алехину «опель», между прочим, исчез, как в воду канул.
— Интересно получается, — сказал Илларион. — Подчиненный навещает своего бывшего командира, а потом его находят мертвым в полукилометре от дачи этого самого командира. Выходит, били его на даче, а потом отвезли в сторонку и зарезали. Судя по тому, что я слышал о Рахлине, на него это мало похоже.
— Сыскари эту версию уже отработали, — покачал головой Мещеряков. — Соседи по даче ничего подозрительного не слышали, хотя и легли очень поздно — говорят, соловьев слушали. На генеральской даче было темно и тихо, и главное — никто оттуда не выходил, никто не входил.
— Получается, что шел он не оттуда, а туда?
— Именно! И кто-то очень не хотел, чтобы он дошел. Но есть и еще кое-что. Машину, по описанию похожую на алехинскую, накануне видели в… черт, опять из головы вылетело! В общем, городишко один километрах в трехстах с небольшим к югу от Москвы. Там одному местному эфэсбэшнику кто-то сунул бомбу под капот. Когда опрашивали свидетелей, кто-то и припомнил «опель» с московскими номерами. А на сто восьмом километре обнаружили пустую ПМГ, приписанную к одному из московских райотделов. А чуть в сторонке, в кустиках, отыскались и гаишники. Убиты пулями калибра 9 миллиметров. Вокруг полно крови, и знаешь, Илларион, кровь не их.
