— Вот это я не помню. Боюсь соврать. Недосуг мне было разбираться, схватил, что под руку попало. Но, судя по цене, игры не самые плохие, иначе это просто обдираловка.
— Ничего не понимаю, — помотал головой друг Василий. — Вы хотите сказать, что вся эта катавасия произошла из-за дискеты с компьютерными играми?
— Да нет, конечно. И полковнику, и генералу было нужно вот это, — Илларион вынул из заднего кармана джинсов дискету и помахал ею в воздухе. — Не думал же ты, что я отдам ее этим шакалам?
— Но как…
— Ну, во многом я действовал наугад, исходя из того, что запись на компьютерной дискете — наиболее компактный способ хранения информации… я имею в виду, на бытовом уровне. Вряд ли курьер вез генералу Рахлину пачку бумаги — уж очень это громоздко. Вот я и заготовил «куклу».
— А настоящую дискету…
— …Оставил в машине Алехина — в той самой, которую мы вытащили из болота. Когда все кончилось, оставалось только вернуться туда и забрать дискету.
— Прямо Агата Кристи, — покачал головой «Леннон».
— Удивлен? Может быть, позвонишь, поделишься новостью с Лялей? Она, наверное, уже сидит, бедняжка, и пытается разгадать хитрый код, заложенный в игры. Не стоит мучить девушку, позвони, — Илларион кивнул в сторону телефона.
«Леннон» с шумом выдохнул и обмяк в кресле.
— Как вы догадались?
— Да не так уж это было сложно. Уж очень рьяно ты набивался в попутчики, хотя ехал я не на танцы. Я, конечно, допускал, что могу ошибаться, и именно поэтому дал тебе возможность позвонить Ляле… Кстати, тогда же я купил дискету — есть там у них такой отдел. Я совсем было решил, что возвожу на тебя напраслину, когда ты так лихосвалил того типа с автоматом, но, когда приехал генерал, все встало на свои места. Ты ведь работаешь на него? «Леннон» кивнул.
— А теперь ты приходишь сюда. Зачем, спрашивается? А затем, что здесь должна быть Климова. Что ты принес для нее? Выкладывай, с этими игрушками не стоит шутить.
«Леннон» изогнулся в кресле и выволок из-за пояса джинсов «браунинг». Он нерешительно повертел его в руках.
— Ни-ни, — сказал ему Илларион. — Ты же знаешь, что не успеешь.
Друг Василий вздохнул и отдал пистолет.
— И потом, — продолжал Илларион, — ты неумело врешь. Не мог ты сидеть в кустах, когда я общался с генералом. Тогда бы я непременно подобрал тебя по дороге, а если бы и не заметил, то уж ты-то меня бы не пропустил. Пройти к шоссе напрямик ты не мог — там болото. Значит, ты ушел раньше, и информацию о том, что меня шлепнули, получил прямо от товарища генерала. Кстати, скажи: ведь это ты вывел на меня всю эту банду? «Леннон» снова кивнул.
— Так я и думал. Не пойму только, как ты во все это впутался. Расскажешь?
— Почему бы и нет? — пожал плечами друг Василий. — Все очень просто. Во-первых, я должен представиться. Меня зовут Василий Дмитриевич Северцев.
— Вот черт, — сказал Илларион.
— Вот именно, — подтвердил Северцев-младший. — Этот подонок, мой папашка, бросил нас с матерью, как только начал идти в гору — кто-то там ему сказал, что пару надо бы подобрать посолиднее, что ли… Я всю жизнь думал, как бы ему нагадить. Только он высоко залетел, не допрыгнешь. А потом просто повезло. Я тогда срочную служил — в стройбате, естественно, зрение у меня… И отправили нас на генеральскую дачу… сами понимаете, на чью. Хозяин заезжал иногда поглядеть, как дело движется, ну и, конечно, с солдатами за ручку — он же у нас демократ. «Как фамилия, боец?» Северцев, говорю, фамилия. Как Северцев? Почему Северцев? Сын, что ли? Ясное дело, не дочка… Как же это, говорит, получается, что Северцева сынок лопатой машет? Ну, я ему и выдал по полной программе терять-то все равно нечего, кроме своей лопаты: так, мол, и так, товарищ генерал, я бы его, козла душного, если бы поймал, живого вот в этот фундамент залил бы. Ага, говорит, понятно — проблема отцов и детей… Так и познакомились. Я уже два года за папашкой присматриваю, генерал не дурак, доверяет, но проверяет. А с тобой, капитан, все случайно вышло. Напились мы как-то со Славкой, и потянуло его на воспоминания. Я ему, конечно, наутро ничего не сказал — зачем человеку переживать? А когда Рахлин начал моего генерала лопатками к ковру прижимать, он и спроси: не знаешь ли толкового человека? Как не знать, знаю. Драчев — хитрая сволочь, своими руками ничего не делает. Папашка, небось, до сих пор воображает, что это его придурки тебя нашли…
— Не воображает, — сказал Илларион. — Застрелился твой папашка. Прямо там, на дороге.
— Надо же. Водки бы по этому случаю выпить, да, видно, не придется. Но за новость спасибо. Ты, капитан, здорово мне помог. Можно сказать, послужил орудием мщения. Сдавай меня скорее куда следует, у меня уже руки чешутся — я знаешь, сколько фамилий помню?
— Ну, теперь у многих руки зачешутся, да и языки тоже, — сказал Илларион. У Сорокина работы будет невпроворот, только успевай записывать. Сдавать друг друга пачками начнут, лишь бы пару лет скостили.
— Ты за кого меня держишь, капитан? — вскинулся Северцев.
— А что мне с тобой — целоваться? — спросил Забродов. — Или прикажешь провести с тобой сеанс психоанализа? Я, друг Василий, не психиатр, а всего-навсего военный пенсионер.
— Ты такое же дерьмо, как и все остальные, капитан, — скривился Василий Северцев. — Мне казалось, что с тобой можно разговаривать. Ты ведь говорил, что я тебе нравлюсь…
— Разонравился, — сказал Илларион, снимая трубку телефона и набирая номер Мещерякова.
Мещеряков не отвечал: он пребывал в депрессии по случаю очередной гибели Забродова. Телефон Сорокина был наглухо занят, и Илларион с легким раздражением бросил трубку. Звонить по 02 он не стал: неизвестно было, кто приедет по вызову, а расстрелы Иллариону уже надоели.
— Пошли, друг Василий, — сказал он, спрыгивая со стола и заталкивая «браунинг» в карман. — Только я тебя прошу, как бывшего философа: не вздумай куролесить и воображать себя черепашкой-ниндзя. Мне совершенно не хочется переть тебя в милицию на горбу — устал я, друг Василий, просто до изумления.
— Зря вы так, — сказал Северцев. — Я ведь не кокетничаю. Я действительно доволен тем, как завершилось дело, и ничего мне больше не надо. У меня была цель в жизни, я ее достиг и, между прочим, тоже устал. Столько времени среди всей этой сволочи…
— Дурак ты, Василий, — сказал Илларион, отпирая дверь. — Уж лучше бы ты и в самом деле женился и строгал бы себе гениев… да хотя бы нормальных людей, не таких, как твой родитель.
— Только не надо читать нотаций, — сказал Северцев, выходя на площадку. — Я сам все знаю.
— И правда, — согласился Илларион, — что это я, в самом деле, как замполит…
В молчании они спустились по лестнице и пересекли двор, направляясь туда, где Илларион в последний раз видел свою машину.
