Адам оглянулся. Как по команде – ну, так и было задумано, – старик сгорбился, сделал скорбное лицо и выставил вперед рамку с выцветшей фотографией Евнис.
– А потом, – продолжил Адам, – Евнис Рински заболела. Мы не станем вторгаться в ее личную жизнь и упоминать подробности. Но Евнис любит этот дом. Он ее утешает. Сейчас новые места пугают ее, и она успокаивается только здесь, в этом доме, где с любимым мужем они вырастили Майка-младшего, Дэнни и Билла. И теперь, после стольких трудов и многих лет служения обществу, правительство собирается отнять у нее этот дом – ее дом.
Журналисты перестали писать. Адам хотел, чтобы они прочувствовали значимость момента, поэтому он завел руку за спину, взял бутылку с водой и смочил горло. Когда он возобновил свою речь, в его голосе заклокотал еле сдерживаемый гнев.
– Правительство вознамерилось вышвырнуть Майка и Евнис из единственного дома, который у них был за всю жизнь, чтобы какие-то богатеи снесли его и построили «Банановую республику». – «Не чистая правда, – подумал Адам, – но близко к тому». – Этот человек, – Адам указал за спину на старика Рински, который с упоением играл свою роль и принял вид еще более тщедушного и беззащитного создания, – этот американский герой и патриот хочет только одного – остаться в доме, ради которого ему пришлось так много и долго трудиться. Вот и все. А у него хотят его отнять. Я спрашиваю вас: разве такое возможно в Соединенных Штатах Америки? С каких пор наше правительство стало отбирать собственность у тружеников и отдавать ее богачам? Мы выбросим на улицу героя и пожилую женщину? Мы заберем их дом после того, как они проработали всю жизнь, чтобы за него расплатиться? Мы бульдозером сровняем с землей их мечты ради того, чтобы создать очередной торговый центр длиной в милю?
Теперь все смотрели на старика Рински. Адам и сам уже чуть не плакал. Конечно, кое-что он опустил – например, как Рински предлагали заплатить больше, чем стоит его дом, – но речь о непредвзятости не шла. Адвокаты всегда становятся на чью-либо сторону. Противная же, когда и если ей выпадает случай ответить, выкручивается по-своему. Никто не ждет от адвоката беспристрастности. Так устроена система.
Кто-то щелкнул камерой – снял старика Рински. Потом еще один. Поднялись руки желающих задать вопросы. Один репортер выкрикнул с места, интересуясь чувствами Рински. Тот сыграл умно, приняв вид растерянный и жалкий. Он изобразил не столько гнев, сколько изумление, пожал плечами, поднял фотографию жены и сказал: «Евнис хочет провести последние дни здесь».
«Гейм, сет, партия», – подумал Адам.
И пусть противник выворачивает факты наизнанку, как ему нравится. Звуковой фрагмент в новостях – за ними. Их история лучше – это то, чего всегда хотят СМИ: им нужна не правдивая история, а лучшая. Что делает повествование более увлекательным – торгаши, выбрасывающие из дома героя и его больную жену, или упрямый старик, который препятствует реновации, отказываясь взять деньги и перебраться в новое жилье?
Тут и сравнивать нечего.
Через полчаса, когда репортеры ушли, Гриббель с улыбкой похлопал Адама по плечу:
– Это мэр Гаш по вашу душу.
Адам взял телефон:
– Здравствуйте, господин мэр.
– Вы думаете, это поможет?
– Только что звонили из программы «Сегодня». Они хотят, чтобы мы пришли завтра утром и дали эксклюзивное интервью. Я сказал, что пока рано.
Это был блеф, но недурной.
– Вы знаете, с какой скоростью в наши дни сменяется лента новостей? – задал вопрос Гаш. – Мы это благополучно перенесем и забудем.
– О, сомневаюсь, – возразил Адам.
– Почему же?
– Потому что на первых порах мы решили представить это дело без персоналий и как бы в общих чертах. Но мы готовы сделать следующий шаг.
– В смысле?
– В том смысле, что мы намекнем, что, дескать, мэр, который так старается выкинуть из дома стариков-супругов, вполне вероятно, имеет личные причины точить зуб на честного копа, так как тот однажды арестовал его, хотя в конце концов отпустил.
Тишина. Потом:
– Я был мальчишкой.
– Ага, я уверен, что пресса это учтет.
– Ты не знаешь, с кем связался, приятель.
– Думаю, я очень хорошо это себе представляю, – сказал Адам. – Гаш?
– Что?
– Строй свою новую деревню в обход дома. Это можно сделать. И кстати, приятного дня.
* * *
Дом Рински покинули все.
Адам услышал кликанье кнопок клавиатуры в кухонном закутке. Войдя, он был ошеломлен количеством техники. Два компьютера с большими мониторами, а на столе с покрытием из огнеупорной пластмассы – лазерный принтер. Одна стена была почти полностью занята прикнопленными фотографиями, газетными вырезками и распечатанными статьями из Интернета.
На кончике носа у Рински сидели очки. Отражения экранов усиливали голубизну его глаз.
– Зачем это все? – спросил Адам.
– Так, от нечего делать. – Старик откинулся назад и снял очки. – Хобби.
– Рыться в Интернете?
– Не совсем. – Майк ткнул пальцем себе за спину. – Видишь эту фотографию?
На снимке была запечатлена девушка с закрытыми глазами. Адам предположил, что ей лет восемнадцать или двадцать.
– Она мертва?
– С тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года, – пояснил Рински. – Ее тело нашли в Мэдисоне, Висконсин.
– Студентка?
– Сомневаюсь. Студентку легко опознали бы. Но эту не узнал никто.
– Неизвестная?
– Именно. Так что видишь, я и еще несколько ребят онлайн совместными усилиями решили проблему. Поделились информацией.
– Вы занимаетесь глухими делами?
– Пытаемся. – И Майк улыбнулся Адаму, как бы говоря «а-а, ерунда». – Я же сказал, это хобби. Чтоб старый коп не сидел без дела.
– А у меня к вам вопрос.
Рински показал жестом: валяй.
– У меня есть свидетель, с которым нужно связаться. Я считаю, что это надо делать лично.
– Так всегда лучше, – согласился Рински.
– Да, но я не знаю, дома ли эта женщина, а предупреждать ее о своем визите или просить о встрече не хочу.
– Ты хочешь преподнести ей сюрприз?
– Точно.
– Как ее зовут?
– Сюзанн Хоуп, – сказал Адам.
– У тебя есть ее телефон?
– Да, Энди нашел для меня в Интернете.
– Хорошо. Далеко она живет?
– Минут двадцать езды.
– Дай мне номер. – Рински вытянул руку и пошевелил пальцами. – Я покажу тебе один приемчик маленького умного копа, и ты сможешь им пользоваться. Но я буду благодарен, если ты оставишь его при себе.
