— Дик, я знаю, почему вы пришли спасти меня… — Миссис Хиллман последовала за ним вокруг баррикады, все еще держа за руку. — Вы их накажете?
Это тоже входило в игру. «Они» — жители высотки ниже 17-го этажа — должны явиться с повинной и пасть ниц в бесконечную очередь у ее двери.
— Накажу, — успокоил ее Уайлдер. — Все хорошо?
Кивнув, жаждущая мщения миссис Хиллман выхватила из недр баррикады черную металлическую трубку. Уайлдер с удивлением увидел, что это ствол дробовика, и забрал оружие у женщины. Она ободряюще улыбалась, словно ожидала, что Уайлдер сейчас же отправится в коридор и пристрелит кого-нибудь. Он переломил затвор: заряжено.
Уайлдер убрал оружие подальше от миссис Хиллман. Ему пришло в голову, что дробовик — лишь один из, может быть, сотен стволов высотки — охотничьи ружья, оружие на память о военной службе, дамские пистолетики. Но при всей вакханалии насилия никто ни разу не выстрелил. И Уайлдер точно знал — почему. И почему сам он ни за что не станет стрелять из этого дробовика, даже на пороге смерти. Жители высотки заключили молчаливое соглашение — разрешать противостояние только с помощью физической силы.
Уайлдер затолкал дробовик вглубь баррикады и пихнул миссис Хиллман в грудь.
— Ступайте, спасайтесь…
Когда она, наполовину шутливо, наполовину всерьез, запротестовала, он начал бросать в нее собачьи бисквиты, роняя их на пол. Ему нравилось издеваться над ней.
На высотку опускалась тьма, и Уайлдер больше и больше тупел, напуская на себя грубость, как провинившийся отрок выпендривается перед директрисой.
Всю ночь, прерываемую вспышками насилия, Уайлдер провел в квартире Хиллманов на 17-м этаже. То, что инцидентов становится меньше, его расстроило, — в целях восхождения на высотку он собирался предлагать свои услуги боевика тем или иным воюющим группировкам. А открытые племенные конфликты прошлой недели теперь явно прекратились. Границы и линии перемирия стерлись; клановая структура распалась, уступив место маленьким анклавам, объединяющим три-четыре соседних квартиры.
Сидя в темноте на полу гостиной у противоположных стен, Уайлдер и миссис Хиллман прислушивались к приглушенным звукам, — так звери в темнеющем зоопарке укладываются рядышком в угрюмой тишине, иногда бросаясь друг на друга в коротких актах дикого насилия.
Ближайшие соседи Хиллмана — страховой брокер и его жена, два финансовых директора и фармаколог — были совершенно лишены инициативы и на призывы к самоорганизации не реагировали. Их застывшие мозги можно было расшевелить только самыми вопиющими проявлениями бессмысленной злобы. Притворный и искренний гнев Уайлдера, его фантазии о мести лишь на миг вырывали бедняг из оцепенения.
Перегруппировка вокруг наиболее радикальных и агрессивных вождей происходила по всей высотке. В послеполуночные часы свет фонарей метался по холлам и коридорам — там мелкие анклавы по пять-шесть жильцов, присев среди пластиковых мусорных мешков, подзуживали сами себя — как гости на свадьбе спаивают друг друга, зная, что скоро будут спокойно совокупляться среди сладких угощений.
В два часа Уайлдер вышел из квартиры Хиллманов и пошел тормошить соседей. Мужчины сгрудились с дубинками и копьями в руках, сложив фляжки в общую кучу. Лучи фонарей выхватывали из тьмы обширную выставку мусорных мешков. Уайлдер обрисовывал план очередной фуражной экспедиции на верхние этажи. Соседи, хоть и питались много дней впроголодь, не рвались принимать участие в набеге, опасаясь мощного отпора. Однако Уайлдер умело играл на их фантазии, в очередной раз в качестве козла отпущения выбрав Адриана Талбота, которого на сей раз обвинил в приставании к ребенку в раздевалке бассейна. Лживость обвинения, очевидная для всех, служила только доказательством.
Незадолго до рассвета Уайлдер оказался в пустой квартире на 26-м этаже. Женщина с маленьким сыном, жившая тут, ушла, даже не подумав навесить на дверь висячий замок. Утомленный ночными буйствами, Уайлдер сбежал от диверсионной группы, предоставив им в десятый раз громить квартиру Талбота. В его планы входило угнездиться в пустой квартире и весь день спать, чтобы в сумерках продолжить восхождение.
Обыскав комнаты, он бродил в темноте, распахивая шкафы и сбрасывая на пол книги и украшения. Хозяйка, покидая квартиру, предприняла робкую попытку прибраться, сложив детские игрушки в гардероб в спальне. Уайлдера расстроил вид подметенных полов и аккуратно сложенных штор. Он вывалил ящики шкафов на пол, сорвал с кроватей матрасы и помочился в ванну. Его дородная фигура в расстегнутых штанах, открывавших крупные гениталии, глядела из зеркал в спальне. Уайлдер чуть не расколотил стекло; успокоил его вид собственного пениса — белой дубинки во тьме. Надо бы как-то его украсить, может, бантик с букетиком повязать.
Уайлдер не сомневался в успехе. Даже чувство голода заглушалось торжеством — пройдено больше половины пути к вершине. Из окна уже было трудно разглядеть землю внизу — оставленный позади мир. Где-то в вышине прогуливается со своей белой овчаркой Энтони Ройял, не подозревая, какой его ждет сюрприз.
На рассвете пришла хозяйка квартиры и ощупью двинулась на кухню, где отдыхал Уайлдер. Он сидел, расслабленный, на полу, спиной к плите, разбросав вокруг остатки еды. Ему удалось найти несколько консервных банок и две бутылки красного вина в обычном тайнике — под днищем гардероба в спальне. Открыв банки, Уайлдер занялся магнитофоном на батарейках, найденным среди детских игрушек: похрюкал и порыгал в микрофон, потом прослушал, что получилось. На серию отрыжек удалось наложить вторую и третью, причем все это собственными руками — пальцами с обгрызенными грязными ногтями.
Кларет навеял приятную дрему. Размазывая красное вино по широкой груди, Уайлдер дружелюбно посмотрел на ошарашенную хозяйку, которая, зайдя в кухню, споткнулась о его ноги.
Женщина, нервно положив ладонь на горло, уставилась на Уайлдера; он припомнил, что когда-то ее звали Шарлотта Мелвилл. Имя теперь существовало отдельно, как сорванный ветром со спортсмена жилет с номером. Уайлдер часто бывал в этой квартире — поэтому ему и показались смутно знакомыми детские игрушки и мебель, хотя кресла и диван передвинули, чтобы прикрыть тайники.
— Уайлдер?.. — тихо, словно с некоторым сомнением, произнесла Шарлотта Мелвилл. Ночью она пряталась с сыном тремя этажами выше, в квартире статистика, с которым недавно подружилась. С началом рассвета, когда все утихло, она вернулась, чтобы забрать остатки запасов пищи и уйти — теперь насовсем. Быстро опомнившись, она критически осмотрела плотного мужчину с распахнутым лоном, который лежал, словно дикарь, среди бутылок; его грудь украшали красные полосы. Она не ощущала потери или оскорбления, как данное приняв хаос в квартире и крепкий запах мочи в ванной.
Уайлдер, похоже, дремал, и Шарлотта Мелвилл медленно двинулась к двери. Вдруг Уайлдер потянулся и ухватил женщину за лодыжку; встав, обошел вокруг нее, подняв магнитофон, словно собирался нанести удар. Но он только включал и выключал магнитофон, демонстрируя коллекцию отрыжек и хрюканий, довольный, что может похвалиться неожиданным мастерством.
