– Проспала? – спросила шепотом коллега Лиля.
– Да какое там! Приеду, расскажу, – вздохнула Анна и отключилась.
Меж тем женщина, повторяя через слово «ох тыж божеш ты мой», рассказывала о случившемся кому-то на том конце линии.
– Ага, ага, нет, я видела паспорт, именно что все совпадает. Хорошо! – И она протянула трубку Анне: – Поговорите с Николой Матвеичем.
– Кто это?
– Сам! – ответила та одними губами, развернула листовку и указала на название фирмы. «Красота ваших могил – наша забота. „Никола-мастер“ – лучшие ритуальные памятники России!» – гласила реклама.
– Убиться! – выдохнула Анна в трубку.
– В смысле? – полюбопытствовали в ответ.
– Это я не вам. Здравствуйте. Можно узнать, как я оказалась на этом памятнике?
– Без понятия. Наверное, мастер где-то ваши данные раздобыл. В той же Сети. Я параллельно пытался выяснить, как это могло случиться, но мастер, оказывается, уволился с неделю назад и вернулся домой. В Фергану.
Анна рассердилась:
– И как теперь прикажете быть? Я не желаю, чтобы мое лицо фигурировало на этом… монументе!
В трубке заволновались.
– Мы всё исправим. Завтра там будет другой памятник.
– А этот куда денете?
– Уничтожим.
Анна не поверила.
– Я хочу присутствовать при уничтожении.
– Это невозможно, мастерская находится в Туле.
Ответ прозвучал слишком поспешно, чтобы быть правдой.
– Тогда я подам на вас в суд. За нарушение неприкосновенности частной жизни, – припечатала Анна.
В трубке повисла напряженная тишина. Тифлинг высунулась из ларька:
– Статья 152.1 Гражданского кодекса РФ. Охрана изображения гражданина. От двух до пяти лет с конфискацией имущества.
– Что, правда? – округлила глаза Анна.
Тифлинг фыркнула. Рожки на ее лбу выглядели так, словно она набила себе две шишки.
– Вру. Но вы ему передайте так. Он тупой, поверит.
– Статья 152.1 Гражданского кодекса РФ. Охрана изображения гражданина. От двух до пяти лет с конфискацией имущества, – повторила Анна в трубку.
Никола Матвеич забулькал.
– Вы меня без ножа режете! Это же гранит!
– Если даже гранит! – не дрогнула Анна.
Тифлинг фыркнула:
– Ага, гранит. Прессованный, китайский. Стоит три копейки.
«Какая чудесная девушка», – подумала Анна.
– В общем, у вас выбор: или уничтожить в моем присутствии надгробие, или выплатить огромный штраф, – отчеканила она и отключилась.
Тифлинг кивнула с одобрением.
– Пусть теперь локти себе кусает, сквалыга. Я его как облупленного знаю – полгода в его конторе проработала.
Анна вернула телефон женщине с рекламными листовками.
– И как мне дальше быть?
– Позвоните ему часа через два. Припугните заявлением в полицию. По закону никакой компенсации вам не полагается, он просто обязан уничтожить надгробие. Но я его, скупердяя, знаю. Он привезет сюда другое, а это отвезет в противоположный конец города. У него рекламных точек по Москве хоть жопой жуй.
– Вы юрист? – скорее из вежливости, чем из интереса, спросила Анна.
Тифлинг забавно наморщила нос.
– Вообще-то я архитектор. Но иногда убиваю время чтением Гражданского кодекса. Ничо так вставляет.
– А почему не по профессии работаете? – не удержалась от вопроса Анна.
– Ищу себя.
И она, скосив к переносице глаза, выдула новый пузырь. Женщина с рекламными листовками фыркнула и покачала головой – вот балбеска!
Анна сделала как ее научили. Перезвонила через два часа, напустила страху. Никола Матвеич поклялся придумать что-нибудь.
– Да что тут можно придумать?! – возмутилась Анна.
– Дайте мне сутки. Если не придумаю – расхерачу на ваших глазах надгробие. Договорились?
Пришлось соглашаться. День прошел как обычно – художник напортачил с макетом, курьер, который должен был доставить договоры к двенадцати, опоздал на четыре часа, подающий надежды автор скандалил из-за пережаренной, как он выразился, обложки дополнительного тиража, а фоном изливалась коллега Лиля – жаловалась на ненавистную свекровь, которую она любовно называла Жибиванной. Анна работала, не вникая в словопоток Лили, лишь изредка вставляла какое-нибудь нейтральное междометие, чтобы не обижать ее невниманием. Ушла из издательства последней – провозилась с корректурой. Купила в кондитерском слоеные пирожные с масляным кремом – Тифлингу. Вспомнила, как та старательно переписывала рецепт из журнала о здоровом питании, спохватилась и попросила поменять пирожные на несладкие корзиночки с йогуртовым кремом.
Возле ларька с прессой прогуливался высоченный рыжебородый мужчина с молотом-камнедробилкой.
– Тор? – осведомилась Анна.
– Тор, – подтвердил тот густым басом.
– Очень приятно, – она протянула ему коробочку с корзиночками, – это вам.
– Зачем?
– Чаю попьете.
– Ничего не понимаю.
– Ты бери, я тебе потом объясню, – высунулась в окошко Тифлинг, – подождите две минуты, я уже ларек запираю.
Оказалось, они живут буквально через улицу от Анны.
– Надо же, практически соседи, а ни разу не пересеклись, – удивилась она.
– Всякое бывает, – флегматично протянул Тор.
Анна покосилась на его молот.
– Не тяжело таскать?
– Нормально.
– Люди не шарахаются?
– Скорее пялятся.
Пока шли к остановке микроавтобусов, Тифлинг вкратце рассказала, что днем забрали надгробие.
– Обычно мы его на ночь в ларек затаскивали, а сегодня на машине увезли. Обещали завтра вернуть.
Анна пересказала ей разговор с Николой Матвеичем.
– Вот мудормот! – фыркнула Тифлинг. – Сутки, говорите, попросил? Ну ладно, подождем.
Вчерашний попрошайка курил у микроавтобуса – ждал, когда наберется побольше пассажиров.
– Денег на дорогу еще не собрали? – полюбопытствовала Анна.
Попрошайка пожал плечами:
– Не подают.
– Работать не пробовали?
Он глянул с опаской на молот Тора, загасил сигарету. Анна хмыкнула.
– Размотайте бинт, покажите, что с рукой.
– А ты что, врач?
– Да.
Попрошайка еще раз покосился на молот Тора и попятился.
