Здание школы показалось через пару минут. Когда-то оно было окружено деревьями и кустами, здесь был настоящий сад. Сейчас растительность потемнела и перекрутилась. Единственным источником радиации в Иркутске оказались осадки, но и их, вкупе с затянувшейся на двадцать лет зимой, хватило, чтобы некогда красивые растения превратились в пугающие невообразимостью форм скелеты. Само здание было целым, во многих окнах сохранились даже стеклопакеты. Правда, немного и, по всей видимости, исключительно из-за того, что прозрачный пластик не был самым востребованным материалом в подземных убежищах. А вот в некогда прозрачных стенах фойе стеклопакеты отсутствовали. Вместо них установили щиты, собрав их из подручного материала – досок, листов металла.
– Здесь кто-нибудь дежурит? Нас видят? – поинтересовался Захар у странно притихшей девушки.
– Нет, – односложно ответила она.
– А если те же обезьяны?
– Приматы, слава богу, пока не такие умные. Окна все заколочены, на двери – засов. Человек его открыть снаружи может, а обезьяна – нет. Так и живем. Да мы вообще мало на поверхность ходим.
– А чем вы тут питаетесь вообще?
– Запасами, – коротко ответила девушка.
Захар прикинул, сколько запасов нужно, чтобы прокормить людей в течение двадцати лет, и покачал головой. Повезло, ничего не скажешь. Интересно, запасы – это что? Консервы? Так срок годности вышел давно. И даже, если предположить, что консервированные продукты сохранились – как тут людей цинга не выкосила еще? Захар много читал про моряков, исследовавших северные моря в восемнадцатом веке. Деревянные корабли на парусной тяге частенько затирало во льдах, и люди застревали там на год, а нередко – и больше. Им тоже приходилось питаться исключительно консервированными продуктами. И цинга была настоящим бичом мореплавателей. Случалось так, что к тому моменту, когда зима отступала, выпуская корабли из ледяного плена, управлять ими было некому – цинга косила целые экипажи. Тогда спасались лимонным соком, и то далеко не всегда помогало. А чем спасались люди здесь на протяжении двух десятков лет? Будто услышав его мысли, Юля снова заговорила тихим голосом:
– У нас часто бывает свежая рыба. Мы ставим сети под лед. Не в таких количествах, как хотелось бы, – мы можем делать это только с борта ледокола. Сам видел, что будет, если на лед выйти. Еще у нас что-то вроде огорода есть. В небольшом помещении, которое прогреть легче всего. Там лук, чеснок, еще петрушка какая-то. Но все равно витаминов не хватает. Болеют люди часто очень. Потому и на поверхность стараемся не соваться лишний раз. Иммунитет никакой, заболеть – запросто. Особенно, учитывая, что тут творилось после наводнения.
Объяснять Захару не понадобилось. Он и сам мог неплохо представить, что было после того, как вода, хлынувшая через уничтоженную плотину, сошла, и Ангара вернулась в свое старое русло. Тысячи трупов, которые некому хоронить. Легионы крыс, пирующих на разлагающихся телах. Эпидемия. С гарантией. Даже в условиях постоянного холода. Да, несладко тут было.
– Изначально людей было вроде как больше – я сама не помню, мне дядя рассказывал. Он был у нас кем-то вроде следопыта. Он несколько раз пытался пройти в нижний город. Как-то он нашел большое убежище – люди заселили двенадцатиэтажный дом, укрепили его, как могли, наладили какое-то отопление. Их там много было – не меньше двух тысяч, дядя говорил. Они все умерли. Он говорил, что это было похоже на чуму, как ее описывали в старых книгах. Сотни раздувшихся, посиневших трупов. Им пришлось сжечь этот дом – вместе с трупами. Потом два человека из тех, что ходили с дядей, заболели и умерли. Все тогда очень испугались, испугались того, что и мы… так же… Но повезло.
Девушка становилась все многословнее. Захару показалось, она говорит, чтобы не дать ему задать какой-то вопрос, отвечать на который ей не хотелось. Что-то было не так, но что именно – понять он не мог.
Они добрались до входа. Юля на секунду замерла перед дверью, отодвинула фанерный лист и запустила руку внутрь. Пошумела чем-то несколько секунд, потом раздался стук, и дверь открылась.
– Пойдем.
Внутри оказалось темно и пусто. Видимо, в убежище спустили все, что могло пригодиться. Голые стены и потолок. Даже двери в кабинетах отсутствовали. Деревянное покрытие с перил было ободрано, остались одни металлические конструкции, торчащие ребрами обглоданного скелета. Захар достал фонарь. Девушка поманила лесника рукой и пошла по коридору.
Дойдя до конца, она свернула в проем, где оказалась лестница. Юля зашагала по ней вниз. Два пролета – и вот они у массивной металлической двери. Девушка остановилась перед ней, набрала полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду, и постучала. Стук был не простой. Захар не запомнил ритмический рисунок – уж больно замысловатым он был. Код настоящий. Несколько секунд ничего не происходило, затем загремело железо, и дверь приоткрылась.
– Ферзяева? – того, кто говорил, рассмотреть не получалось, но голос у него был явно удивленным. – Ты откуда взялась?
– Оттуда, – буркнула девушка. – Открывай.
– Ты одна? – последовал вопрос.
– Нет. С другом.
– С каким еще другом? – теперь в голосе слышалось явное недоумение.
– С тем, который сейчас эту долбаную дверь вынесет, – прорычал порядком продрогший Захар. – Долго ты нас тут держать будешь?
Вынести толстенную дверь ему было не по силам, но в голосе его звучала такая уверенность в своих силах, что внутри, после секундной паузы, раздалась возня, и дверь со скрипом открылась.
– Заходи медленно, руки в гору задери и не дергайся, – скомандовали из-за двери. – А ты, – это, видимо, адресовалось кому-то еще, – пойди и скажи, что Юлька пришла. С кренделем каким-то.
Захар шагнул внутрь, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте, резко контрастировавшей с полумраком, подсвеченным белым снегом, вверху. В коридоре школы тоже было темно, но лунный свет, проникавший сквозь щели в щитах, закрывавших окна, позволял видеть хотя бы контуры. Здесь же не было видно ничего.
Дверь за спиной грохнула, закрываясь, и тут же луч света от ручного фонаря с динамкой, узнаваемого по характерному звуку, ударил Захару в лицо. Тот прикрылся рукой.
– Ну что ж ты, зараза, мне светишь в лицо? – Всплыли в памяти строки из какой-то древней даже по меркам времени до Срани, песенки, которые он и не преминул озвучить.
– Спокойно стой, не дергайся, – светивший, видимо, рассмотрел лицо Захара, так как луч опустился ниже, немного задержался на кобуре, из которой торчала рукоять обреза, а потом отодвинулся в сторону. – Проходи. Медленно.
Теперь заскрипело впереди, полоса тусклого света упала из-за открывшейся второй двери, и Захар смог рассмотреть «привратника».
Бледный, худой парень, одетый в тулуп, с густыми, блестящими от жира волосами направил в живот Захару… арбалет! Самый настоящий арбалет! Видно было, что оружие – самоделка. Далеко не спортивное оружие из карбона и прочего пластика, которое можно было до Срани приобрести в спортивном магазине по сумасшедшей цене, нет. Ложе было грубо выточено из куска древесины, обработанной наждачкой, «рога» оружия представляли собой металлическую пластину – видимо, рессору от какого-то транспортного средства. Болт, лежащей в выемке, тоже был самодельным. Но от этого менее смертоносным он не становился. Захар представил себе, как заточенная тонкая арматурина разрывает ткань многострадального пуховика, рвет брюшину, внутренние органы, и его передернуло. Действенная штука, должно быть. Хоть и крайне медленная в перезарядке.
