– Да. Я тогда была молодой и глупой, ничего не понимала в жизни.
Она попыталась улыбнуться, но получилось плохо. От этой улыбки лицо не вспыхнуло красками, не засветилось и не стало красивым. Ему невольно захотелось пожалеть ее. Каким-то непостижимым образом он знал, что сердце Элли Скотт был разбито, и раны еще окончательно не затянулись. Вот и еще одна причина держаться от нее подальше.
– Еще не поздно наверстать.
– Я учусь вечерами. И вокруг меня всегда книги. Это прекрасно. А что бы вы делали, если бы не были членом семьи, владеющей «Ди-эл»? Если бы не были Лавдеем?
Но он один из «тех» Лавдеев, а это имя само по себе бренд. Он не желал и не мог отделить себя от семьи.
– Все, чего я когда-либо по-настоящему желал, – вывести компанию на новый уровень, чтобы дед мог мной гордиться. Возможно, звучит банально, но для меня это вся жизнь. И я не позволю отцу ее разрушить.
– А вы не хотите найти компромисс и работать вместе?
– Он не захочет, Элли. Видит бог, я неоднократно пытался. Он добивается того, чтобы я склонился и признал его главой компании и семьи, смирился с тем, что он бросил мою мать, и позволил ему ввести в семью новую жену. Сейчас нам сложно даже находиться вместе в одной комнате.
– Значит, это даже хорошо, что вы на другом побережье Атлантики.
Макс посмотрел на свое отражение в зеркале: губы сжаты, взгляд тяжелый. Он даже не сразу узнал свое лицо.
– Возможно. – Он попытался стряхнуть с себя гнев и обиду, окольцевавшие его душу, как два ядовитых змея. – Мне надо отправить это по факсу юристам, прежде чем улечу в Лондон. Что делать дальше, я решу позже. И еще надо нанять кого-то, чтобы прибраться в доме, а потом агент займется продажей.
– Вы не хотите оставить дом себе? – На ее лице отразилось разочарование. – Тетя этого очень бы хотела.
– Моя жизнь – в Коннектикуте. В Англии я не заезжаю дальше Лондона. Какая мне польза от этого дома?
Макс с грустью огляделся. Эти стены хранили историю семьи. Внезапно на полу он заметил карточку с золотым тиснением. Что-то показалось в ней знакомым, он наклонился и поднял ее.
– А это что?
Элли покраснела и протянула руку. Макс разглядывал карточку, пока она не решилась вырвать ее из его рук.
– Это моя. Наверное, случайно выпала из сумки. Приглашение на мероприятие. Меня номинировали на премию «Лучший независимый книготорговец года». Ерунда, конечно, но приятно.
– Вы пойдете?
– Нет, что вы. Это в Лондоне. На этой неделе открывается сезон, и я не могу оставить магазин. Кроме того, я никого там не знаю.
Поколебавшись, Макс вытащил карточку из ее руки:
– У «Ди-эл» будет свой стол.
Точно. Лондонский офис просил его принять участие в мероприятии, и он решил, что это прекрасная возможность пресечь слухи о проблемах в компании.
– Вы могли бы пойти со мной. Тогда не будете одна.
Лицо Элли стало пунцовым.
– Очень любезно с вашей стороны.
– Я серьезно. Сам не люблю подобные сборища, но, если со мной будет знакомый человек, смогу потерпеть. Мне было бы приятно, если бы вы согласились.
Он не понимал, отчего это кажется ему таким важным. Элли самостоятельная женщина, вправе решать, как поступить. Впрочем, он понимал, что подобного рода церемонии, ставшие ему привычными за много лет, ей в новинку, и она чувствует себя смущенно. Тетушка любила Элли, беспокоилась о ней, ради нее он должен, пусть ненадолго, взять ее крестницу под свое крыло.
Удивительно, он становится альтруистом.
– Ценю ваше участие.
– Я говорю это не из вежливости. Признаюсь, я руководствуюсь интересами дела.
– Я действительно не собиралась идти.
– Если мы собираемся основать литературный фестиваль, вы просто обязаны пойти. Я познакомлю вас с нужными людьми. И потом, кто знает, Элли, возможно, нам даже будет весело?
Глава 5
Элли не представляла, как можно согласиться поехать на две ночи в Лондон и отправиться на церемонию награждения с человеком, которого едва знала. Но с другой стороны, она уже не помнила, когда делала то, что хотела сама, а не то, что требовали другие. Три года она старалась избавить от печали и тоски маму, потом три года пыталась стать идеальной женой для Саймона. И то и другое было невозможно исполнить. Тогда она дала себе слово, что никто и никогда не заставит ее покинуть зону личного комфорта. Ни за что.
И вот сейчас она сидит на пассажирском сиденье в машине Макса Лавдея, мчащейся в сторону Лондона. Если говорить откровенно, она с трудом сдерживала нетерпение и смаковала предвкушение, стараясь не обращать внимания на привкус страха и изредка охватывающий ужас. Радости предвкушения ничто не могло испортить. Три года она не выходила за границы своего мира, поэтому сейчас была рада нарушить правила, пусть даже ненадолго. А раз так, бокал шампанского может стать приятным началом. Она даже не надеется получить приз, но будет веселиться и от всей души аплодировать победителю.
А еще необходимо наладить связи, которые пригодятся в будущем для работы фестиваля. Макс знаком с нужными людьми и, несомненно, ей поможет.
– О чем задумались?
– Простите?
– Я говорю, о чем вы думаете? Молчите почти всю дорогу. Даже мне слышно, как в вашей голове крутятся мысли.
Элли отвернулась к окну и принялась разглядывать сельский пейзаж. Суровая красота Корнуолла уступила место живописным холмам с пролесками и пасущимися овцами – пасторальные картины, вполне подходящие для съемок фильма. Казалось, сейчас за окном появится идеальная деревня с красивыми, будто нарисованными домиками с соломенными крышами и ярким майским деревом в центре. Элли закусила губу. С ней происходит нечто очень странное, за последние несколько дней она провела с Максом Лавдеем времени больше, чем с кем-либо за последние несколько лет, не считая, разумеется, Демельзы. Откровенничать с ним не хотелось, но тем не менее именно ему хотелось довериться. Внутренний голос нашептывал, что Макс относится к ней по-особенному. Да, у него много недостатков, которые сразу бросаются в глаза, но многое в нем ей нравилось. Он не уверен, что нашел правильное место в жизни, его одолевают вопросы и сомнения, он готов принести в жертву отца, и не ради личной выгоды, а ради пользы дела, а это требует немалых душевных сил.
– Я впервые за три года выехала из Тренгарта.
– Серьезно? Элли кивнула. Он удивленно присвистнул.
– Вот это да. В двадцать пять лет? Тренгарт мне понравился, но стоит ли хоронить себя там в столь молодом возрасте?
– Я даже не понимала, что делаю, там мне, – она пыталась подобрать слово, которое не слишком выдало бы ее чувства, – спокойно.
