— Не горячее тебя.
— У меня обмен веществ ускоренный, я ж тебе говорила, поэтому у меня и температура всегда повышенная. А ты для меня всегда холоднее был, и не говори, что тебе голову солнцем напекло, не поверю. — Она бесцеремонно сунула руку ему за ворот рубашки. — Так и есть. Ты почему в медчасть не идешь, а?
— Да ничего со мной такого, — отмахнулся он. — То ли простыл, то ли продуло, то ли перегрелся… Оставь. Само пройдет.
— Нет, Фальк, это явно само не пройдет, — серьезно ответила Литта. — Ну-ка, сядь. Сядь, кому говорю! Сюда вот, под крыло, в тень… Давай сюда свое копыто!
— Отвяжись ты! — выкрикнул он, отчаявшись.
— Фальк, я сильнее, — угрожающе произнесла она и продемонстрировала это на практике, толчком в грудь опрокинув его на спину и усевшись верхом задом наперед.
В небольшой вроде бы девушке веса было изрядно, а силой ее Фальк сталкивать не хотел. Впрочем, поди еще столкни: она так стиснула коленями его бока, что впору было решить — ей и дикого жеребца укротить ничего не стоит.
— Не дергайся, — сказала Литта, закатывая свободную штанину комбинезона и ловко отстегивая протез. — Я и не такое видала…
Тут она замерла, наклонилась пониже, что-то разглядывая, дотронулась и рассмотрела свою ладонь.
— Фальк, — сказала она, обернувшись, — я, конечно, понимаю, что ты клинический идиот и давно пытаешься себя убить. Но одного не пойму — почему ты выбрал настолько долгий, нелепый и мучительный способ?
— О чем ты? — выдавил он. Ему было неимоверно стыдно.
Вместо ответа Литта с силой сдавила его проклятую культю, и Фальк взвыл от боли.
— У тебя швы разошлись, кретин! — рявкнула она, слезая с него и поворачиваясь лицом. — Какой коновал тебя штопал? Натерло ему… Там гноя… Мать твою! Тебе гангрены мало было?! Ты что, на себя вообще не смотришь?!
Фальк уставился на предательские красные полосы, тянущиеся вверх от размозженного когда-то колена… Он и в самом деле старался туда не смотреть, всякий раз передергивало.
— Сиди тут, — приказала Литта. — Ни с места. Я скоро обернусь. И не вздумай какую-нибудь глупость сделать…
С этими словами она ловко выхватила у него из ножен нож, а протез, наоборот, закинула в кабину, куда ему было не забраться этак вот.
— А попробуешь утопиться… А ты можешь, я тебя знаю… — добавила она. — Но мы это пресечем.
— Ты что делаешь? — потрясенно спросил Фальк, когда Литта выудила из своего алого самолета моток веревки и надежно привязала его за пояс к шасси.
— Так ты никуда не денешься. Самолет на стопоре стоит, тебе его не сдвинуть, — мрачно ответила она, — а я спокойна буду. Сиди смирно, я скоро.
— Но куда…
— Не твое дело, — ответила она и снова умчалась куда-то к скалам.
Фальк попробовал отвязаться, но не тут-то было. Узел был каким-то очень уж хитрым, чем сильнее он дергал, тем сильнее тот затягивался. А распутать не выходило, он оказался за спиной. Развязать узлы на шасси не вышло даже зубами, Литта навертела их от души и с явной сноровкой. Оставалось и впрямь только сидеть и ждать… у озера погоды.
Острая боль в ноге сменилась тупой и пульсирующей, тень от крыла медленно двигалась вслед за солнцем, а Литты все не было. Фальк прикрыл глаза и, похоже, задремал, потому что очнулся, когда девушка встряхнула его за плечи.
— На-ка, — она сунула ему в рот две неимоверно горькие пилюли и поднесла к губам флягу с водой. — Запивай. Жар немного снимет. Не хлебай так, тебе еще вот это пить…
Теперь это оказалась пиала с каким-то неведомым душистым отваром, то ли горьким, то ли сладким, Фальк не разобрал, потому что пить хотел уже неимоверно.
— Перебирайся. — Литта сделала неуловимое движение, и узлы развязались как по волшебству. Фальк покосился на самую обычную туристическую пенку и кое-как на нее переполз. — Будем тебя латать, горе ты горькое.
— Я что, самолет? — буркнул он. — Сказала бы еще «чинить»!
— А что, звучит: аэроплан по имени Фальк, — хмыкнула девушка. — На-ка, еще выпей и вот это тоже…
От этих ее неведомых снадобий у Фалька закружилась голова, и он сам не заметил, как отключился.
— Идиоты, кто так шьет, — бурчала Литта, сноровисто делая ему перевязку. — Удивляюсь, как ты пять лет пропрыгал…
— Ты что делаешь? — хрипло спросил он, приподнимаясь на локтях.
— Что-что, операцию в полевых условиях, — фыркнула она. — Знаешь, сколько дряни пришлось вычистить? Говорю, ты сильный, кто другой давно бы помер, а ты ничего, вполне живой и годный к употреблению… Видно, и впрямь шов натерло, инфекцию занес — и готово. — Литта села и смахнула пот со лба локтем. Руки у нее были в крови. — Ничего. Я тебя заштопала, жить будешь.
— Как? — тихо спросил Фальк.
— Руками и суровой ниткой! — фыркнула она. — Хорошо, что я умею… Только ходить ты в ближайшие две недели не сможешь. И летать тоже.
— А как же инспекция? Решат ведь, что я симулирую, и…
— Фальк, — серьезно сказала Литта. — Ты какой-то ненормальный. У тебя заражение крови могло начаться, а ты о дурацкой инспекции беспокоишься, чудак-человек! Кстати, время принимать лекарство… не кривись! Знаю, горькое, а что делать, если ты сам себя до этого довел? Зато работает, сам погляди!
Фальк скосил глаза вниз — красные полосы побледнели и вроде бы начали исчезать. И жара он почти не чувствовал, перестало ломить в висках и пропал озноб.
— Это что-то из новинок? — спросил он зачем-то.
— Нет, народные средства, — ответила Литта. — Пей, а я тут приберусь да пойду искупаюсь, вся извозюкалась.
Фальк посмотрел вверх. Небо было густо-синим, а над горами пламенел закат, и озеро казалось рубином в серебряной оправе из ковыля.
«Хоть увидел, как красиво бывает на свете, — подумал он. — Интересно, как это выглядит сверху? На вылетах-то вниз смотреть некогда…»
— Ночевать тут будем, — сказала Литта. С ее косы капало. — Просто так я тебя в кабину не затащу, а вставать тебе еще рано.
— Нас хватятся, а связь до базы не добивает. И телефон не ловит… — Фальк посмотрел на экран мобильника.
— Ничего. Скажем, что тренировались за-ради этой инспекции, устали и вырубились. Первый раз, что ли?
— Литта, но лететь мне все-таки придется, — серьезно сказал Фальк. — Дашь мне еще этих твоих… народных средств, я выдержу. Я не могу подвести школу.
— Не придется тебе лететь, — загадочно ответила она и укрыла его каким-то потрепанным одеялом. — Дай поспать, я сегодня замоталась! А все из-за чьей-то безалаберности… — Литта помолчала и добавила: — Фальк, если что, буди меня немедленно. С таким не шутят.
Он промолчал, просто улегся и уставился в небо, заложив руки за голову. Сияли звезды, складываясь в незнакомые рисунки… Вон то созвездие, например, явственно напоминало самолет, хотя называлось наверняка совершенно иначе. В астрономии Фальк силен не был.
