– Тогда что делать?
– Позвони в магазин «Форда» и вызови машину.
– Но…
– Послушай. Вряд ли ты дотянешь двадцать две мили до Сауз-Пэриса. А они могут отбуксировать туда машину сами, если ты им объяснишь ситуацию.
– А это дорого?
– Конечно, – сказал он.
Она еще раз подумала, что зря свалила на него все это. Он стерпел бы все это… кроме ее траханья с заезжим поэтом. Слезы снова навернулись ей на глаза.
– Я попробую, – сказала она, безупречно пытаясь говорить нормальным голосом. – Не волнуйся.
– Ладно… А, черт, Роджер пришел. Он весь в пыли, но, похоже, пленки нашлись. Дай мне Тэда на минутку.
У нее на губах снова повисли испуганные вопросы. Что им делать? Как дальше жить? Поздно. Потратила время на дурацкую болтовню об автомобиле, идиотка.
– Сейчас, – сказала она. – Вик!
– Что? – Его по-прежнему напряженный голос.
– Я тебя люблю. – И быстро, прежде чем он успел ответить, добавила: – Вот Тэд.
Она быстро сунула трубку Тэду и быстро отошла, чтобы он не видел ее слез. Потом стояла на крыльце, глядя на дорогу и сжимая кулаки, чтобы взять себя под контроль. Удивительно, как человеку может быть больно без всяких физических причин.
Сзади она слышала, как Тэд тихо рассказывает отцу, что они ели у Марио, и как «пинто» до самого дома ехал-ехал, а потом… Потом он сказал Вику, что любит его. Потом раздались гудки.
Контроль.
Наконец она смогла повернуться. Пошла на кухню разбирать покупки.
Черити Кэмбер вылезла из автобуса в четверть четвертого. Бретт спустился за ней. Она конвульсивно сжала сумочку, вдруг испугавшись, что не узнает Холли. Лицо ее сестры, все эти годы держащееся в памяти, как фотография («Моя младшая сестра, удачно вышедшая замуж»), вдруг разом забылось, оставив лишь белое пятно в семейном альбоме.
– Ты ее видишь? – спросил Бретт, озираясь по сторонам с интересом, но, конечно, без всякого страха.
– Дай оглядеться! – сказала Черити. – Может, она отошла в магазин или…
– Черити!
Вот и Холли. Фотография ожила в памяти, но теперь на нее наложились реальные черты. Черити сразу бросилось в глаза, что у Холли появились, во-первых, очки, во-вторых – морщины. Немного, но раньше их не было. Рядом с Холли, с любопытством поглядывая на них с Бреттом, стояли мальчик лет пяти и маленькая девочка, штанишки которой оттопыривались, явно показывая, что под ними памперсы.
– Здравствуй, Холли, – сказала Черити таким тонким голосом, что сама удивилась.
Морщин у Холли было в самом деле немного. На ней было темно-синее умеренно дорогое платье, на груди поблескивал маленький изумруд.
Наступило неловкое молчание. Черити почувствовала, что ее сердце наполняется такой радостью, что рядом меркли все сожаления о расходах на поездку. Ведь она была свободна, и свободен был ее сын. И рядом с ней стояли ее сестра и племянники, не на фотографиях, а живые.
Смеясь и плача, две женщины шагнули друг к другу и обнялись. Бретт остался на месте. Девочка, перепугавшись, вцепилась в платье матери, пытаясь, видимо, оторвать ее от этой странной тети.
Мальчик подошел к Бретту. На нем были джинсы и рубашка с надписью «Держись подальше».
– Ты Бретт, мой кузен, – заключил он.
– Ага.
– А я Джим. Как папа.
– Ага.
– Ты из Мэна, – сказал Джим. Сзади Черити с Холли уже взахлеб говорили, перебивая друг друга, обо всем, что случилось с ними за эти годы.
– Ага, из Мэна, – сказал Бретт.
– Тебе десять.
– Ага.
– А мне пять.
– Ну и что?
– А то, что я все равно могу тебе надавать! – И он неожиданно стукнул Бретта в живот, заставив его согнуться пополам от боли.
– Ох, – удивленно выдохнул Бретт. Обе женщины вскрикнули.
– Джимми! – В голосе Холли слышался неподдельный ужас.
Бретт медленно выпрямился и встретил тревожный взгляд матери.
– Ага, можешь, – согласился он, улыбнувшись.
И все. По лицу матери он увидел, что она довольна его поведением.
В полчетвертого Донна решила все же попытаться отвезти «пинто» к Джо Кэмберу. Она пробовала звонить еще, сперва безуспешно, но подумала, что, если Кэмбера и нет, он скоро появится. Вик говорил ей: если работа окажется длительной, Кэмбер может временно одолжить ей какую-нибудь развалюху. Тэда она решила с собой не брать. Если по дороге «пинто» опять сломается, она как-нибудь доберется. Но без Тэда.
Тэд, однако, не согласился.
Поговорив с отцом, он пошел к себе и растянулся на кровати со стопкой книжек «Золотой серии». Минут через пятнадцать он заснул, и ему приснился сон, вроде бы совершенно обычный, не обладающий странной, ужасающей злостью. Во сне он видел мальчика, бьющего по бейсбольному мячу и безуспешно пытающегося попасть по нему битой. На пятом ударе он наконец попал, и тут бита, заклеенная черной изолентой, переломилась. Мальчик поднял обломки и некоторое время сердито смотрел на них, потом бросил в высокую траву на обочине. После этого он обернулся, и Тэд в страхе узнал в нем себя, только лет десяти или одиннадцати. Он был уверен в этом.
Потом мальчик исчез, и в наступившей темноте слышались только два звука: скрип качелей и далекое кряканье уток. На фоне этих звуков из тумана выступил человек… В черном блестящем дождевике, со знаком «стоп» в одной руке. Он усмехнулся, и его глаза блестели, как серебряные монеты. Увидев Тэда, он поднял руку, и тот с ужасом увидел, что это вовсе не рука, это кости, и лицо под капюшоном дождевика было не лицом, а черепом. Это был…
Тэд резко привстал на кровати, весь в поту, тяжело дыша.
Кхх.
Дверца шкафа тихо открылась. И он увидел за ней что-то, что заставило его выбежать в коридор. Он видел это только долю секунды, но узнал – это не был Фрэнк Додд, убийца женщин в черном дождевике. Это был тот, другой, с красными горящими глазами.
Он не стал говорить об этом матери. Он говорил ей про Дебби, няню, которая сидела с ним в отсутствие родителей. Он не хотел оставаться с Дебби. Она всегда громко включает плейер, не играет с ним и так далее. Эти аргументы не действовали, тогда Тэд выложил последний козырь – что Дебби может застрелить его. Это вызвало у Донны настороженный смех – мысль о том, что пятнадцатилетняя Дебби, робкая и близорукая, может кого-либо застрелить, казалась нелепой. Тогда Тэд расплакался от бессилия и убежал из комнаты. Ну как он мог объяснить, что Дебби не справится с монстром в шкафу и, если мама не вернется до темноты, он может выйти и сожрать его.
Донна пошла за ним, удивляясь, как она могла оказаться такой толстокожей. Отец уехал, и это его расстроило, а тут еще и мать куда-то собралась. И…
