– Из-за меча. Они увидели мой черный меч и в темноте приняли меня за своего.
– Я же говорю – меч! – подтвердил дед Зимарь. – Вот и боярин Геннадий твой меч увидел, и подумал, что вы… эти… умруны. И решил вас тихой сапою извести, дело людям доброе сделать.
– Ну, с этим ничтожеством у нас отдельный разговор будет, – угрожающе прорычал Агафон при свежем напоминании об их встрече со скорпионом, быстро-быстро запихивая разбросанные пожитки в мешок. – Я ему все припомню – и скорпиона, и беду эту, и яйцо взрывающееся… когда не надо…
– Так ты все-таки… взял… его? – укоризненно уставился на него Иванушка.
– Ну, взял. Ну, и что. Нам оно нужнее было. Если б работало как надо. Ученые-кипяченые… Кабуча, – сердито завершил он свой монолог и выпрямился. – Побе… Пошли быстрее. Не отставай, дед. Если жить хочешь.
* * *
Они спешили как могли и прислушивались всю оставшуюся дорогу, но не было слышно ни единого звука, кроме ставшего уже привычным полета летучих мышей и капанья холодной горькой воды со стен. Беда сержанта Свиста не подавала признаков жизни.
В смысле, еще меньше, чем обычно.
Перед мысленным взором Иванушки вставал ледяной зал, покатый пол, беснующийся внизу скорпион, и он не знал, что ему делать – надеяться, что умруны и каменная тварь изничтожат друг друга, или мучаться угрызениями совести, что он послал людей, хоть в большинстве своем они и не совсем люди, на такую жуткую смерть.
Впрочем, делиться своими сомнениями с дедом Зимарем или Агафоном он не стал – он знал, что они скажут по поводу беды, скорпиона и, в случае волшебника, его умственных способностей, и поэтому просто молча продолжал свой путь, напряженно вглядываясь во мрак. Факел теперь нес старик, идущий третьим, чтобы яркий свет не слепил лукоморца. Пару раз, когда тому казалось, что в конце коридора светлело, дед Зимарь отворачивался и прикрывал собой огонь, чтобы впереди идущему было лучше видно, но всякий раз долгожданный выход оказывался не более чем желаемым, выдаваемым за действительное разнервничавшимся воображением царевича.
Настоящий свет и настоящий выход он увидел лишь на третий раз.
– Стойте! – воскликнул он, и все мгновенно остановились и замерли. – Там свет!
– Опять?
– Точно! Я уверен!
– Ну, наконец-то! Дед, бросай свой факел – пошли на небо глядеть!..
– Нет, постойте, – остановил их Иван. – Сначала пойду я. Надо проверить, нет ли там засады. Выходите только когда вас позову.
– А если не позовешь?
– Н-ну… – Иванушка на мгновение задумался над поставленным вопросом и, вздохнув, развел руками: – Лучше будет, если я вас позову.
– Да никого там нет, – махнул мешком студиозус. – Следующая беда будет не раньше, чем через день.
– Ты не можешь полагаться на «авось»! Нашей экспедиции нужен волшебник!
– Ну ладно… Только давай быстрей, – польщенный маг прислонился к стене и приготовился ждать. – А то я уже не помню, как небо-то выглядит. Не знаю, как тебе, а мне этих пещер до конца жизни хватило.
Как Иван ни старался прищуриться, тусклый пасмурный закат резанул по отвыкшим глазам как бритва. Он зажмурился, прикрыл глаза рукой, потер их и снова сделал попытку открыть.
Теперь было немного лучше.
Он оторвался от стены, медленно ступая, с оружием наготове, вышел из пещеры и осмотрелся, с удовольствием вдыхая чистый холодный ветер.
Как и на той стороне прохода, тут от пещеры вела заросшая травой и молодыми деревцами дорога, похожая теперь больше на забытую тропку. Пологие склоны горы, на которой они очутились, поросли невысоким кривоватым редким лесом, что придавало горе вид неопрятный и неуютный. Зато впереди, справа и слева, насколько хватало глаз, кругом, одна из другой, прорастали уже другие, чистопородные горы – гордость своего племени: пониже – ровные, основательные, укутанные в хвойные леса, как боярин в шубу, и повыше – осыпанные снегом и с лысыми, убеленными ледниками макушками, преисполненные чувства собственного достоинства.
Слева от него из вечернего сумрака выставлялась безлесная гора с раздвоенной вершиной.
«Может, удастся найти ее на карте?» – пришла в голову Ивану идея, и он повернулся, чтобы позвать Агафона и старика и вздрогнул от неожиданности.
Прямо на него, с расстояния в несколько сантиметров, смотрели мертвые немигающие глаза.
Пятнадцать пар мертвых немигающих глаз, если быть точным. И одна циничная, наглая и жестокая живая пара, слегка прищуривавшаяся от колючего ледяного ветра, чуть поодаль.
Черная стена тел ощетинилась железом и зашевелилась. Круг вокруг него замкнулся.
– Вы… Я тут… вы корову мою не видали? – сглотнув сухим ртом, поинтересовался он у сержанта беды. – Серую. В желтых пятнах. Корову. Потерялась.
Было сто шансов из ста, что ему не поверят. Но попытаться стоило.
– Корову, – неприятно улыбнулся сержант. – Наверное, ты хочешь сказать, что ты пастух.
– П-пастух, – подтвердил Иванушка и для убедительности провел руками по своей одежде. – Из деревни.
– Оружие брось, – посоветовал ему сержант.
Иванушка взглянул ему в глаза и понял: если он сейчас хотя бы пошевелит мечом, его убьют. Если он сдастся, не исключено, что его тоже убьют. Но потом. И ради этого расстояния между «сейчас» и «потом» в несколько дней, или даже пусть в несколько часов стоило жить и стоило надеяться. Он не имел права сдаться без борьбы.
На лбу выступила испарина.
«Интересно, как может на такой холодине быть так жарко?» – пришла и быстро прошмыгнула дальше удивленная мысль. Негнущиеся пальцы усилием воли были разжаты, и меч упал ему под ноги.
Сержант, разглядев, что за меч был в руках его добычи, злобно покривился:
– А этим ты от волков отбиваешься, урод?
– И от волков тоже, – уточнил Иван. – А вы кого здесь ищете?
– Смотрите, ребята, он не знает, кого мы ищем! – расхохотался сержант смехом человека, которому в карман только что упали сто золотых, взмахами рук призывая своих солдат поддержать его веселье. – Он не догадывается!
– Но я не тот, кто вам нужен! Пропустите меня! – и он решительно шагнул в сторону от пещеры, прямо на шестоперы умрунов, но стена не дрогнула и не расступилась.
– Шестой, Седьмой и Восьмой – свяжите его, – небрежно махнул рукой сержант.
Три пары холодных, но не от ветра, рук – их леденящий холод пронизывал до костей даже сквозь теплую одежду – схватили Иванушку и повалили на землю.
– Стойте!!! – резкий выкрик перекрыл даже шум завязавшейся потасовки.
Из пещеры отважно, как перепелка, защищающая свое гнездо от лисицы, выскочил чародей – бледный, взъерошенный, запыхавшийся. – Не трогайте его! Агафон – это я! Я!..
