Глеб от души чихнул, раз, другой, потом вернулся к напарнику с невзрачным кирпичом в руках.
— Мы ничего не потеряли, Гришка! — Он обнял парня за плечи в порыве чувств. — Ну, сам посуди, что мы потеряли? Мы живы и фактически здоровы…
— Ага! Заперты в подземелье, а еще я черный, как гуталин. Артефакт огромной силы в лапах у мертвеца-подонка. И Ангары скоро закроются…
— Все не так, Бой, — терпеливо поправил его Глеб. — Ангары закроются со стороны железной дороги, а мы с Вороном уже ходили сюда через Лес. Из подземелья найдем дорогу — или мы не сталкеры? Или не мы через Лес прошли?! В руках у Кривоноса осталась красивая пустышка, а настоящий артефакт, — Глеб подбросил кирпич, — не обязательно блестит. Только не все это понимают. Это как вершки и корешки, в одних красота, в других — главная сила и польза. Вершки я бы и так Севке отдал, за долги, а полезные корешки припасены для одного хорошего человека. Для Мишки Ворона — вот кто жить должен!
Гришка засопел ошарашенно.
— Ты что же, — обиделся он, и Глеб расслышал в его голосе прежние, задорные нотки, — заранее все знал?
— Кабы все! Кто же знал, что Севка нас отмычками послал.
Глеб посветил вокруг и нашел заваленный наполовину проход в глубь подземелья:
— А еще представь, сколько там всего интересного! Дух захватывает!
— У нас раненый враг на руках, — напомнил Гришка.
— Какой же это враг? — удивился Глеб. — Такой же ходок, как мы. А хоть бы и враг — знаешь, что самое главное в нашем деле?
— Нажраться впрок? — невинным голосом поинтересовался Гришка.
— Это тоже, — усмехнулся Глеб. — Но вытащить своего, врага или друга, — это важнее. Сегодня ты вытащишь, завтра — тебя. Только так мы и выживаем, свободные.
— Ты свободовец?! — поразился Гришка.
— Нет. Эти банды — «Свобода», «Долг» — они не для нас. Свободными называют тех, кто ходит в одиночку, как ходил Казак, или парами, как мы с Вороном. Мы не воюем, не делим сферы влияния и не прогибаем других под себя. Нам плевать на хозяев, кем бы они ни были. Мы первопроходцы, мы пашем Зону, понимаешь? С каждого нового «трамплина» мы прыгаем лично, каждую «мясорубку» проверяем собственным ливером. Здесь еще сто лет ходить — и останутся нетронутые уголки.
— А… зачем?
Глеб помолчал.
— Затем, что это жизнь, — ответил он наконец, — а не унылая возня. Затем, что это нужно каждому из нас и, может быть, другим людям. — Глеб разозлился от непривычных слов. — Да что ты пристал?! Будто сам не понимаешь!
— Понимаю, — серьезно ответил Гришка. — Это в кайф! Глеб, бери меня в пару, а?
— Посмотрим, — проворчал Глеб, отводя взгляд, но Гришка его правильно понял.
— Я тут одну штучку заказал, — деловито похвастался он. — Вернемся — покажу! Архинужная вещь в нашем деле.
Глеб со стоном ткнулся лбом в каменную стену.
Валерий Гундоров
Красная Книга. Гомо вампирус
— Да-да. Именно, э-э… Отшельник. Их нужно проводить. Это члены франкфуртского отделения «Гринпис». И их заключение нам крайне необходимо. Их слово окончательное, если не решающее, в вопросе выделения грантов. Поэтому вы должны оказать им всемерное содействие. Покажите им, где живут кровососы, в каких условиях…
— Да в замечательных условиях они живут, э-э… профессор. Вот только я из-за безбашенности наших немецких друзей башку подставлять не хочу. Даже за деньги. Даже за неплохие деньги. Кровосос, если дотянется, комбез сталкерский за два удара в клочья рвет. А завалить его — три рожка бронебоек акаэмовских в упор выпустить надо. Желательно в морду, в щупальца, если в затылок не получилось. А вы мне, профессор, предлагаете самому голову в эти самые щупальца засунуть. Ежели вам брылей кровососьих надо — так и скажите. Я их вам натаскаю. Только буду их с уже мертвых срезать, а отстреливать монстряков перед этим стану с безопасного расстояния.
На последнее предложение о щупальцах и об отстреле упырей профессор Сахаров отреагировал как-то странно. Начал подавать мне знаки, чтобы я говорил потише, озирался, оглядывался. А потом трагическим полушепотом предложил мне больше не упоминать о щупальцах, по крайней мере — пока не уедут его немецкие коллеги. Но те брыли, которые я ему принес на продажу, он, конечно же, возьмет. И то, что нарезано с других мутантов, — тоже.
Сторговались мы с профессором неплохо. За принесенные запчасти от монстров перепал мне неплохой костюмчик, которыми ученые охрану своих экспедиций снабжают, практически новый. Что самое главное — не рваный и не дырявый. Видимо, предыдущий хозяин костюмчика загнулся от более естественных причин, нежели пуля или клыки какого-нибудь монстра. А за новую «натовку» и цинк бронебойных патронов к ней Сахаров меня почти уговорил сводить этих чудиков немецких на кровососов полюбоваться. Я для блезира чуток поломался и сумел выторговать еще кусок «пленки». Причем с условием обработки половиной «пленки» моего нового комбеза. Не знаю, откуда «ботаники» эту «пленку» берут, только есть у них запасец, и, судя по всему, неплохой. И работать с этим артефактом они сильно наловчились, пожалуй что даже получше, чем ученые на Большой земле. Да еще я и стопроцентную предоплату выторговал.
На следующее утро на подходе к бункеру-лаборатории останавливает меня долговец. Прямо в воротах. И давай выспрашивать про пароль, куда и к кому иду, зачем иду, чего несу.
— А вот скажи мне, о доблестный воин, страж яйцеголовых, для какого индейского барабана тебе знать, куда я иду, к кому и чего несу? Но отвечу я тебе, о вопрошающий! Пока иду прямо в бункер, ежели пошлешь — пойду по адресу мелкими шажками, а ты быстренько отправишься вслед за мной, как только светило местной науки настучит твоему командованию, куда ты проводника отправил. Так что отзынь, не засти. А в шмотках моих я и жене в лучшие годы ковыряться не разрешал.
Долговец осознал и отошел. Прохожу в бункер, а там Сахаров с Кругловым двух бюргеров обхаживают, чаем-водкой поють, с чайниками-рюмками туда-сюда снуют. Меня увидели, разгалделись, что куры в курятнике. Сахаров между нами мечется, представляет друг другу: «Герры немцы, это ваш… э-э… проводник… э-э… герр Отшельник. Герр Отшельник, это… э-э… герр Гюнтер и герр… э-э… Питер». Мне сразу вспомнилось: «Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса». Чуть было не ляпнул: «А хотите, я вам отрежу. По кусочку». Вовремя тормознулся, представляю, как фейсы у них повытягивало бы.
Для начала наши немецкие друзья возжелали побывать в месте обитания семейства кровососов и понаблюдать их поведение в естественной среде. Я только молча посмотрел на профессора. Сахаров сразу стал распинаться про невозможность такого действа ввиду его личного опасения за драгоценные жизни европейских представителей. Немцы расхрабрились, начали доказывать свою готовность пожертвовать всем, чем только можно, во имя науки. Мол, они просто капитаны Куки, и подайте им сюда туземцев, которые их кушать станут. Хотел было я их уже к немецкой матушке послать с ихними затеями, вернуть Сахарову «натовку» и отправиться восвояси, но тут Круглов вмешался. Быстренько дойчам разложил про основные демократические ценности, про то, что они их в Зоне пачками насаждают и пытаются всю Зону переделать на европейский лад, потому что из Европы Зону тоже можно сделать, но лучше уж из Зоны — Европу. И что местное правительство было бы готово даже парад секс-меньшинств с участием западных политиков и демократов провести, только придется всех завозить, потому как в Зоне — ни тех, ни других, ни третьих. Я к нему присоединился.
