– Но он хотел поступить сразу же, – вздохнула мать. – Мориц не привык к неудачам.
– Бедняга. – Голос Софии сочился сарказмом. – Повезло же вам, что у меня столько опыта в подобных ситуациях.
Отец хотел что-то возразить, но в этот момент дверь в гостиную распахнулась.
Мориц стоял в дверном проеме, бледный как тень. Под его глазами залегли темные круги. Он смотрел на свою семью, но Софии показалось, что он их не видит. Как тогда, на улице.
– Мориц! – Госпожа Ротэ вскочила и подошла к сыну, точно он был болен и едва держался на ногах. – Тебе лучше?
Он покачал головой.
– Вот. Утром пришло.
Он положил документ на стол перед тарелкой отца.
– Из Гейдельбергского университета. Уже есть результаты дополнительных вступительных экзаменов на медицинский факультет.
Господин Ротэ удивленно посмотрел на сына. Мориц еще в апреле сдал эти экзамены, поскольку в случае успешных результатов они значительно увеличивали его шансы поступить.
– И? Ты им уже звонил?
Мориц кивнул. А потом зажмурился, потирая переносицу.
– Плохо дело, – прошептала госпожа Ротэ.
– Нет. Результат выше среднего, – ответил Мориц. – Я набрал 130 баллов.
– Так, я не понимаю. Это хорошо?
– Это максимальный балл вроде бы.
София едва сдержала стон. Ей хотелось вскочить из-за стола и выбежать из комнаты. «Это максимальный балл вроде бы». Как он это произнес! Как нечто само собой разумеющееся. Будто это совершенно не важно.
– Ну так отлично! – громко произнесла она. – Поздравляю, ты поступил в университет!
Прозвучало это не очень хорошо. Слишком уж чувствовались резкие нотки в ее голосе.
– Ну, поступил или нет, мы узнаем, когда придет подтверждение из университета, – спокойно возразил отец, словно и не услышал насмешки в ее словах. – Но с таким результатом все шансы у него, конечно, есть. Я очень рад.
– Я тоже рада, Мориц, – сказала госпожа Ротэ. – Надеюсь, это придаст тебе уверенности в себе. Мне не нравится твое состояние в последнее время.
Мориц взял письмо из университета и посмотрел на бумагу, будто видел ее в первый раз.
– Все в порядке, Мориц? – спросил его отец. – Что-то с тобой не так.
Мориц свернул бумажку в шарик.
– Я не буду этого делать, – медленно произнес он.
– Чего ты не будешь делать? – Его мать чуть со стула не упала.
– Я больше не хочу изучать медицину. Мне не подходит профессия врача.
– Как тебе такое только в голову пришло? – опешил господин Ротэ. – Ты же много лет говорил, что хочешь стать врачом.
– А теперь я уверен, что не хочу.
– Но откуда тебе это знать? Ты еще даже не начал обучение. Когда я учился, у меня тоже иногда возникали сомнения, но потом, когда я получил диплом, я понял, какая это замечательная профессия…
– Не трать слова зря, пап. Это бессмысленно. Тебе меня не переубедить.
– Да я и не хочу тебя переубеждать! – возмутился господин Ротэ. – Что ты такое говоришь? Разве я когда-нибудь давил на тебя, чтобы ты поступал именно на медицинский? Это с самого начала было твоим решением. И я этому радовался, признаю. Я просто хочу понять, почему теперь твое мнение изменилось.
– Я понял, что не справлюсь.
– С чем не справишься? С учебой? Или с работой врача?
– Со всем.
Господин Ротэ утратил рад речи.
– Может быть, на тебя просто слишком многое навалилось в последнее время. Школа, спортивная секция, все твои хобби… Почему бы не устроить себе каникулы и не отправиться в путешествие? Съезди с друзьями на море. Или в горы.
Мориц пожал плечами.
– Мне сейчас не до отдыха. Я бы, пожалуй, на работу устроился. И подумал, что теперь делать.
– На работу? – переспросила ошеломленная госпожа Ротэ. – Кем?
– Официантом. Один мой друг уступил мне место в пиццерии в центре. Завтра у меня первый рабочий день.
– Ну, если ты этого действительно хочешь… – дипломатично заметил отец. – Учеба на медицинском от тебя не убежит. В смысле, если ты, конечно, передумаешь, – поспешно добавил он.
Мориц рассеянно кивнул. А потом бросил скатанное в шарик письмо из университета в сторону мусорного ведра у двери. Шарик ударился о край ведра и упал рядом.
«Может быть, Феликс знает, что с ним происходит? Почему он так изменился?» Если бы у Софии был номер телефона Феликса, она бы ему позвонила. «Я волнуюсь за брата, – сказала бы она. – Вы ведь с ним дружите, может быть, ты мне поможешь?» Наглая ложь. На самом деле Мориц ее нисколько не интересовал. Ее интересовал Феликс. С тех пор как две недели назад он зашел к ней в гости, София непрерывно думала о нем. Когда раздавался звонок в дверь, ее сердце билось чаще. Но на пороге всегда стоял почтальон, или рекламный агент, или мамина подруга. Феликс больше не приходил.
Может быть, ему стало скучно. Или его отпугнул беспорядок в ее комнате. Может быть, он поссорился с ее братом и потому больше не приходит сюда. Может быть, он уехал. «Мальчикам не нравится, когда девчонки сами вешаются им на шею, – говорила когда-то Софии Эмили. – Хотя сами они в этом ни за что не признаются. На самом деле ничто не изменилось со времен неандертальцев: женщина должна ждать, пока мужчина сделает первый шаг. Иначе парни пугаются и отступают».
Но что делать, если мужчина и не думает делать первый шаг? Что, если он просто уходит? «Тогда забудь о нем, – вспомнились Софии слова Эмили. – Есть и другие классные парни в этом мире».
София повалилась на кровать и зажмурилась. Она представила себе, как Феликс делает первый шаг, а потом второй, как он приглашает ее отдохнуть на Гавайях. Они бы жили в шалаше из пальмовых веток. Пару недель. Или месяцев. Или всю жизнь.
Плавали бы в море, ловили бы рыбу, а потом жарили бы ее на костре. Поили бы друг друга кокосовым молоком. Правда, София ненавидела рыбу и кокосовое молоко. Но это не важно. Они целовались бы на закате. И на рассвете. И вообще всегда.
София вздохнула.
Ее компьютер тихонько пискнул. София получила новое письмо.
«Феликс! – подумала она, вскочив с кровати так быстро, что у нее закружилась голова. – Но почему он мне пишет? Он раньше никогда мне не писал». Однако эта мысль не послужила достаточно весомым аргументом для ее тела, дрожавшего от волнения. Девочка подошла к столу и открыла почту.
Новое письмо. Без отправителя. Зато с темой: «Второе июля». Новое письмо от Сары Фолькер. «Я вижу тебя. Не забывай обо мне».
«Вот тупая овца! – в ярости подумала София. – Что тебе от меня нужно? Почему ты решила все это устроить именно теперь? Почему ты тогда ничего не предпринимала? Поджала хвост и перевелась в другую школу. А теперь, год спустя, начинаешь меня доставать. Меня! Эмили ты не написала, даже сейчас не осмелилась выступить против нее!» И вдруг Софии в голову пришла новая мысль: «Я ей позвоню. И почему только я не подумала об этом раньше?» В телефонном справочнике в Интернете нашлось семнадцать человек с фамилией Фолькер, но только одна семья проживала на Нордштрассе.
