– Именно. Элла была права. В восьмидесятые Аннетт пользовалась огромной популярностью и считалась одной из лучших художниц Мюнхена. Она прославилась своими зрелищными инсталляциями и перформансами. Например, обливала голых мужчин на бойне кровью забитых животных. Поставила симфонию самолетных моторов в аэропорту.
– Ух ты! Но сейчас ее, похоже, забыли. По крайней мере, я никогда не слышала ее имени.
– Она им и не пользовалась. У нее был творческий псевдоним.
– Какой?
– Аннетт Роза.
– Как цветок?
– Это была ее девичья фамилия. Аннетт Роза. Так ее звали до свадьбы с Зоннабендом.
– Что с ней стало? Ты этого не узнал?
– Ну, с творчеством она, по крайней мере, покончила. Последняя ее выставка, о которой писали в газетах, прошла где-то в начале девяностых. Я нашел интервью того времени, довольно занятное. Могу сбросить тебе на почту, если дашь мне адрес.
София продиктовала ему адрес своей электронной почты.
– Ты думаешь, она еще живет в Мюнхене?
– Я не думаю, я знаю.
– Что? Как ты ее нашел?
– Я обзвонил все клиники и учреждения для психически больных, спрашивая, не живет ли у них Аннетт Зоннабенд или Роза. И с пятнадцатой попытки я нашел ее в Богенхаузене. Уф, это было нелегко.
– Но… как ты догадался, что она окажется психически больной?
– Почитай статью. Мне сейчас нужно встретиться с одним клиентом, я потом позвоню.
Заглянув в компьютер, она побежала к Морицу, чтобы рассказать ему о разговоре с Филиппом. Распахнула дверь в комнату брата…
Там сидел Феликс. Вытянув ноги, раскачивался в кресле Морица и улыбался. И сердце девочки, бешено стучавшее, замерло. Она охнула. Софии казалось, что она сейчас упадет в обморок. Или умрет на месте. По крайней мере, после этого Феликс ее хотя бы запомнит.
– Что-то случилось? – Мориц валялся на кровати.
– Я рад тебя видеть, – сказал Феликс.
– Так чего тебе? – осведомился Мориц.
– Филипп звонил. – Она хотела сказать что-то еще, но ее голос сорвался.
– Феликс обо всем знает. Мы как раз обсуждали всю эту историю.
Сердце Софии забилось вновь – вначале несмело, а затем со всевозрастающей скоростью, будто пыталось восполнить пропущенные удары.
– И? Что ты об этом думаешь? – спросила она, стараясь не обращать внимания на рвущееся из груди сердце.
На самом деле ей хотелось спросить совсем другое: «Почему ты так давно не связывался со мной? Что я сделала не так? Ты знаешь, как я скучала по тебе?»
– Безумие какое-то, – откликнулся Феликс. – Даже не знаю, что сказать. Кто-то пытается вас угробить. Но почему? Не понимаю.
– Филипп нашел Аннетт Зоннабенд по архиву газет. Ее творческий псевдоним – Аннетт Роза. Он только что прислал мне интервью с куратором выставок Аннетт, Гарри Розински. Очень познавательно, скажу я вам.
– Почему?
– Можешь сам прочитать. Статья на моем компе.
Мориц встал и прошел в комнату Софии, но в дверном проеме оглянулся.
– Сейчас вернусь, – сказал он, будто Феликс был маленьким ребенком.
Феликс кивнул. Он смотрел на Софию. Смотрел ей в глаза. У нее похолодело в животе. И подкосились ноги.
– Мне очень жаль, – сказал Феликс, когда Мориц ушел.
– Из-за чего?
– Жаль, что я тебе так и не позвонил.
«Зачем тебе мне звонить?» – хотела сказать София, но не смогла выдавить из себя ни слова. Да это и не имело смысла. Смех, да и только. Зачем перед ним притворяться? Феликс знал, что она в него влюблена.
– Ты уезжал? – спросила она.
– Нет. Просто много всего навалилось.
– Ясно.
– Но я часто думал о тебе.
– Правда?
Если бы Софию не охватило такое смятение, она бы сейчас рассмеялась.
– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал Феликс. – Я…
И замолчал – в комнату вернулся Мориц.
– Ну надо же… – Он протянул Феликсу распечатку газетной статьи, которую прислал Филипп. – Старуха совсем спятила.
Феликс просмотрел интервью.
– Этот куратор говорит, что Аннетт страдала от панических атак. И слышала голоса, отдававшие ей приказы. Странно, что она открыла эту тайну широкой публике.
– Может быть, это была такая уловка, чтобы привлечь внимание. Художнику и дурная слава идет на пользу. Филипп еще что-то сказал? Эй, София?
– Что?
Она слышала его слова будто из-за пелены водопада.
– Нет, это была не уловка. После интервью Аннетт перестала вращаться в кругах мюнхенских художников.
– Час от часу не легче… – проворчал Мориц.
– Но Филипп ее нашел. Она в учреждении для психически больных, которым требуется полный уход.
– В смысле, в дурке? – уточнил Мориц.
– Вроде того. Это общественное учреждение открытого типа, в котором оказывают помощь больным.
– Ну и ну. Аннетт Зоннабенд – наша единственная зацепка в расследовании тайн нашего отца. И она псих.
– Да, куда ни глянь – везде одни неприятности, – согласилась София.
– Но раз она не в закрытой больнице, то может делать, что ей вздумается. Могу поспорить, что это она присылала нам сообщения.
– И похитила папу? – София покачала головой. – Мне трудно это представить. За ней же там следят. И где бы она его спрятала?
– Может, она не такая уж и сумасшедшая. Люди с психическими заболеваниями иногда бывают очень умными. Перед санитарами она строит из себя сущую невинность, а на самом деле планирует месть.
– Месть… за что? – спросила София.
– Понятия не имею. Нужно, чтобы Филипп съездил туда и поговорил с ней. Может, что-то узнает, – предложил Мориц.
Феликс кашлянул.
– А вы не думали, что ваш отец стоит за всем этим?
– В смысле? – обомлел Мориц.
– Ну, что он все это инсценировал. А сам где-то прячется, пугает вас, чтобы вы потом выплатили огромный выкуп. Хочет забрать деньги и начать новую жизнь. С другой женщиной, конечно.
– А анонимные сообщения? Это тут при чем?
– Понятия не имею. Так, мысль промелькнула. Я же вашего отца не знаю. Но могу предположить, что первый развод влетел ему в копеечку, как и все эти внебрачные дети. Наверное, он не может себе такого позволить еще раз.
– Я в это не верю, – прошептала София. – Мне кажется, он стал другим. Да и мама говорит, что его измены прекратились. Он так больше не поступает.
