Он уже лег спать, когда в его памяти вдруг всплыли слова: «Помнишь череп козы? Крестьянин прогнал нас вилами». Череп козы! Вот что сказала Аннетт. И на одной из ее картин череп козы парил над озером.
Филипп включил свет, встал и взял со столика мобильный. К счастью, у него был домашний номер Беккера. Комиссар уже спал и не сразу понял, что же пытается донести до него Филипп.
– Секундочку. – Филипп услышал, как он включает свой компьютер. – В Верхней Баварии есть гора, похожая на череп козы. В ста километрах от Мюнхена. А рядом с ней расположено озеро Грубзее.
– Вот оно! – выдохнул Филипп. – Там-то он и держит моего отца.
– Мы немедленно проверим эту версию, – сказал Беккер.
Он перезвонил Филиппу в четыре часа утра. Полиция обнаружила Йохена в подвале одного из домов на берегу Грубзее.
– Он обессилен и страдает от обезвоживания. В последние дни он почти ничего не пил. Мои коллеги отвезли его в больницу. Но, учитывая обстоятельства, с ним все в порядке.
– В каком доме он был?
– Роза купил его несколько лет назад по фальшивым документам, – объяснил Беккер. – Мы предполагаем, что это тот же дом, в котором он когда-то отдыхал со своей матерью и вашим отцом. Как бы то ни было, он долго планировал это похищение.
– Когда я смогу увидеть отца?
– Об этом нужно говорить с врачами. Но я думаю, что скоро.
Скоро. Во рту у Филиппа пересохло от волнения.
– Вы скажете своему брату и сестрам, что вашего отца нашли? – спросил Беккер. – Я поставлю в известность его жену.
– Безусловно. – Филипп помолчал. – Спасибо вам.
Но Беккер уже повесил трубку.
И вот в конце беззаконный торжествует. Как и его дети. А праведника осуждают и отправляют в тюрьму. Я потерпел поражение. Я просто не рассчитывал на Софию. На то, что я полюблю ее. Не так, как любят сестру, а намного сильнее. «Как ты мог так поступить…» – сказала она. Как я мог так поступить с ней? И с самим собой? Я открываю Библию и читаю первое попавшееся предложение: «Ибо всякая плоть – как трава, и всякая слава человеческая – как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее опал».
Я все испортил.
Эпилог
Когда в дверь позвонили, София как раз доставала яблочный пирог из духовки.
– Это, наверное, Филипп, – сказал Мориц.
– Я открою!
София услышала шаги отца в коридоре – он шаркал ногами по полу, ему было тяжело ходить. Он все еще не привык к тому, что вернулся домой.
– Здравствуй, Филипп. – В его голосе слышалось смятение.
София отложила прихватку.
– Пойду к ним.
Когда София вышла в коридор, Филипп и Йохен пожимали друг другу руки.
– Добро пожаловать, – сказал господин Ротэ. – Я рад наконец-то познакомиться с тобой.
– Я тоже рад.
– Привет, Филипп. – София протиснулась мимо отца и обняла брата. – Хорошо, что ты пришел.
– Привет! – Мориц тоже вышел из кухни.
– Поздравляю! – Филипп хлопнул его по плечу. – София мне сказала, что тебя приняли на медицинский.
В дверь опять позвонили. На пороге стояла Юлия. Церемония приветствия повторилась.
– Как ты? – спросил Филипп у отца, когда все разместились в гостиной.
– Ничего, – ответил господин Ротэ. – Все хорошо.
Но все знали, что это ложь. Йохен страдал от панических атак и кошмаров. Уверенность в себе, оптимизм, веру в будущее – все это он потерял в мрачном подвале, где Йенс продержал его две недели. Его брак был на грани распада, госпожа Ротэ все время плакала. Ничто уже не будет таким, как прежде.
– А ты как? – спросила София. – С Вивиан помирился?
Филипп удивленно поднял брови.
– Нет, между нами все кончено. Но это к лучшему. Впрочем, мы все-таки встретились напоследок и объяснились.
– Это правильно, – сказал господин Ротэ.
Юлия кашлянула.
– А у меня есть новости. Я не буду учиться актерскому мастерству.
– Серьезно? – опешил Мориц. – Почему?
– Поеду, наверное, на год в Африку. Я подала документы на вакансию практикантки в одной организации, оказывающей помощь странам третьего мира.
– Что, ты? – Софии пришлось приложить огромные усилия, чтобы не расхохотаться.
– Да ты нас разыгрываешь! – воскликнул Филипп.
– Не ожидали от меня такого, да? – Юлия ухмыльнулась, а потом вновь стала серьезной. – Этой твари удалось меня задеть. Я все думаю, может, я и правда такая поверхностная негодяйка, какой он меня представлял.
– Нет, – жарко возразила София. – Это не так.
Юлия улыбнулась.
– Ты всегда видишь в людях только лучшее, София. Но это не важно. Прежде чем становиться актрисой, мне нужно разобраться в себе. Для этого я должна уехать из Гамбурга. Уехать из Германии.
– Жаль, что ты уезжаешь, – сказала София.
– Вы можете навестить меня в Африке. Кроме того, я скоро вернусь.
Софии вспомнился телефонный разговор с Юлией:
– Мне так плохо, – пожаловалась ей сестра пару дней назад. – Всякий раз, как я прохожу мимо двери той проклятой квартиры, я вспоминаю его. Я по нему скучаю. Ужас, да?
– Точно. – София едва сдерживала слезы.
Ведь всякий раз, когда звонил телефон, когда приходило новое электронное письмо, когда кто-то звонил в дверь, она тосковала по Феликсу. Хотя и понимала, что этого человека никогда не существовало.
– Кофе готов. – Госпожа Ротэ поставила поднос с тарелками и чашками на стол. – Яблочный штрудель готовила София.
Мориц расставил тарелки, а мать принесла из кухни пирог.
– Я вот что думаю… – пробормотала София, когда они принялись за еду. – Почему никто в спецучреждении не знал, что у Аннетт есть сын?
Филипп пожал плечами:
– Йенс наверняка подделал документы. Там все работают с бумажными анкетами, он мог просто подменить данные.
– Почему? Чтобы замести следы?
– Мне кажется, так далеко он не загадывал. Он просто не хотел иметь ничего общего со своей матерью. Зациклился на своем отце, Йохене.
– Который вообще не был его отцом, – хмыкнул Мориц. – Тест на отцовство дал негативный результат. Наверное, эта новость подкосила Йенса.
Господин Ротэ отодвинул от себя тарелку. К штруделю он и не притронулся.
– А Вернера, своего настоящего отца, он ненавидел, – продолжил Филипп. – После того как Аннетт поместили в психиатрическую больницу, ему пришлось переехать к Вернеру. И все пошло наперекосяк. Вернер и Йенс не могли найти общий язык.
