— Тише ход! — рявкнул Торгрим, и весла перешли на медленный ритм, аккуратно подводя драккар к докам.
Торгрим оглядел скопление разномастных судов у причала — океанские кнорры, несколько драккаров, мелкие боевые корабли и куррахи. Довольно много кораблей. По всей видимости, Дуб-Линн действительно был торговым центром, как заявлял Орнольф.
У дальнего края дока Торгрим заметил свободное место. Он налег на весло, разворачивая драккар и направляя «Красный Дракон» к намеченной точке.
— Еще раз, и суши весла! — крикнул он.
Команда сделала один долгий размеренный гребок и втянула весла через отверстия в бортах, чтобы уложить их на палубе отточенным синхронным движением, а Орнольф в это время вопил: «Ха! Вы гребете, как стайка старух! Хорошо, что Орнольф здесь и готов пройтись по всем дублинским девчонкам, потому что вы и на это не способны, хромые вы хрены!»
Торгрим сердито нахмурился, стараясь смотреть только на причал, к которому подходил «Красный Дракон». Харальд, как всегда, готовился первым спрыгнуть на берег, а сейчас стоял на носу рядом со своим крикливым дедом и держал в руках толстый швартовочный канат.
Нос развернулся к доку, и Харальд прыгнул над водой, хотя, если бы он подождал еще минуту, корабль подошел бы к настилу вплотную и через борт можно было бы просто перешагнуть. Парнишка с грохотом приземлился на доски, споткнулся, побежал вперед и накинул канат на судовую утку, затягивая узел по мере того, как драккар подходил ближе.
— Сразу видно, что мой внук — единственный на этом корабле, кроме меня, у кого есть мозги и яйца! — завопил Орнольф.
Викинги один за другим переступали через борт; кто-то направился к докам, другие просто осматривались. Некоторые из них и раньше бывали в Дуб-Линне, но большинство впервые сошло здесь на берег, не скрывая своего любопытства.
Орнольф прибежал на корму.
— Хей, Торгрим, мы добрались! И мы еще живы!
Обычно люди старались не приближаться к Торгриму так поздно вечером, опасаясь его дурного настроения, но Орнольф отличался то ли бесстрашием, то ли глупостью. К тому же они много времени провели вместе и прошли бок о бок через такие передряги, что теперь не могли друг на друга сердиться.
Орнольф передал Торгриму полный до краев кубок меда
[20]
и тот с радостью принял его и осушил.
— Трюм у нас полный, так что выручим тут целое состояние, — сказал Орнольф, и Торгрим кивнул. — Нужно еще приготовить какой-нибудь дар тому жалкому ублюдку, который у них тут главный, — продолжил Орнольф, — чтобы показать наше уважение.
— Я посмотрю, что у нас есть подходящего его чести, — ответил Торгрим.
— Хорошо, хорошо. Ну а я поведу моего дорогого внука в медовый зал и научу его пить и гулять, как подобает мужчине! Ты с нами?
— Нет.
Торгрим размышлял, не запретить ли Харальду эту прогулку. Ему не хотелось отдавать сына на попечение Орнольфа, который мог оказать на него дурное влияние. Халльбера Прекрасная, мать Харальда и дочь Орнольфа, когда-то умоляла Торгрима держать мальчика подальше от деда, и теперь Торгрим задавался вопросом, не пришло ли время почтить ее память, припомнив свой обет. Торгрим любил Харальда больше жизни, но это не мешало ему признавать, что парнишка не блещет умом и с легкостью может перенять скверные привычки Орнольфа.
Однако Харальд больше не был ребенком. Он изо всех сил старался занять свое место среди мужчин. И запреты ничуть этому не помогут.
Торгрим чувствовал, как злость сжимает виски. Когда им овладевал дух волка, думать становилось очень сложно.
— Я останусь на корабле. Дай мне десять воинов, — сказал Торгрим и взялся привязывать руль, пока с языка не сорвалась какая-нибудь глупость.
Вскоре он услышал, как Орнольф, стоя на носу, распространяется о том, какой разгром устроите Дуб-Линне вместе со своей командой. И только потом, подробно рассказав людям о грядущих удовольствиях, он велел дюжине викингов остаться, что, конечно же, вызвало взрыв проклятий и ожесточенные споры.
— Отец…
Торгрим поднял взгляд. Харальд стоял рядом с ним. Мальчишка словно держал перед собой невидимый щит, не пропускавший ярость Торгрима. Даже в самом мрачном своем настроении, ненавидя весь мир, Торгрим все еще любил своего сына.
Торгрим что-то промычал в ответ.
— Отец, я с радостью останусь с тобой на вахте или сменю тебя, чтобы ты мог пойти с остальными.
Торгрим выпрямился и посмотрел на сына. «Добрый и честный юноша», — подумал он. Эти черты характера Харальд унаследовал от матери. Потому что, черт возьми, он явно не мог позаимствовать их ни у Орнольфа, ни у самого Торгрима.
— Нет. Иди. Ты это заслужил, — отрывисто проговорил Торгрим.
Харальд кивнул, пытаясь скрыть облегчение, а затем повернулся и поспешил прочь. Орнольф Н еугомонный уже вел своих людей по дощатому настилу в сторону медового зала.
Торгрим сел на ахтердеке
[21]
, завернувшись в меховую накидку, и уставился на воду. Викинги, которых вынудили остаться с ним, уселись кружком на палубе и принялись напиваться, бросая недовольные взгляды на корму. Они винили Торгрима в том, что им пришлось остаться. Торгрим понимал это, и ему было наплевать.
Торгрим не знал, как долго он смотрел на то, как река Лиф- фи медленно тает в закатных сумерках. Его ничто не отвлекало, и поток мыслей превратился в неконтролируемый поток отвратительных эмоций: злости, уныния, ненависти… Он знал, что должен встать, пройтись, чем-то заняться, — сидя здесь, он лишь потакал мрачному настроению, — но просто не мог себя заставить.
С носа корабля доносились голоса, но Торгрим не обращал на них внимания, думая, что это снова жалуются те, кого не взяли в медовый зал.
И вдруг раздался громкий звук удара, заставивший его подпрыгнуть: кто-то поднял и уронил палубную доску. Торгрим с раздражением оглянулся в сторону звука. Уже воцарилась глухая ночь, на востоке мерцали бесчисленные звезды. Викинги, оставшиеся на корабле, поднимали палубный настил, чтобы показать сложенный под ним груз. Кто-то, кого Торгрим не узнавал, взобрался на драккар, чтобы осмотреть его. Олаф Желтобородый держал для него фонарь.
Торгрим с рычанием поднялся и двинулся вперед. Его люди спешили убраться с дороги, и их бледные лица, полные тревоги, бесили Торгрима еще больше.
— Это что такое? — требовательно спросил Торгрим.
Сигурд Пила нервно закашлялся.
— Этот малый сказал, что должен подняться на борт.
Торгрим взглянул на пришедшего сверху вниз. Тот был одет как северянин. Как богатый северянин. Роскошные одежды обтягивали его пышные телеса.
