— Что представляет собой Корона Трех Королевств? — спросил он.
Морриган подняла взгляд, и Торгрим ощутил, как какое-то странное чувство на секунду возникло между ними. Некоторое время девушка молчала, словно подбирая слова.
— Это тебя не касается, — сказала она.
— Еще как касается. На данный момент это главное мое дело.
Морриган кивнула, признавая истинность его утверждения. Она собралась было ответить, но тут сверху завопил Эгиль Ягненок:
—Дым, я вижу дым! На берегу, по левому борту!
Все викинги одновременно посмотрели в том направлении, однако ритм весел не сбился ни на миг. Столб темного дыма поднимался откуда-то с суши, верхушку его трепал ветер. Дыма было так много, что сомневаться не приходилось: он явно шел не из очага и не из трубы кузницы. Где-то возник пожар — либо случайно, либо после того, как кто-то намеренно бросил факел.
Морриган вскочила и уставилась на дым. Нахмурившись, она вцепилась руками в борт.
— На веслах — удвоить ход, быстро! — крикнул Торгрим, и гребцы с готовностью подчинились, в то время как Торгрим налег на руль, разворачивая драккар к берегу.
Морриган дым заставил беспокоиться, Торгрим же увидел в нем шанс.
На корму взобрался Орнольф.
— Эй, Торгрим, что у нас там такое?
— Не знаю. Спроси целительницу, она, похоже, уже догадалась.
Орнольф посмотрел на Морриган:
— Ну?
— Я тоже не знаю.
Они быстро приближались к берегу, что позволяла малая осадка драккара, летящего над белыми баранами волн прибоя. В полумиле от берега, прямо напротив дымного столба, Торгрим велел гребцам сушить весла. Те зашумели, заскрипели и загрохотали весла в уключинах, а потом воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь мягким плеском воды о корпус корабля.
Викинги смотрели на дым и прислушивались. Вскоре, едва различимые на таком расстоянии, до них донеслись звуки: треск пламени, крики жертв, лязг железа. То были звуки набега, знакомые викингам, словно голос возлюбленной.
— Это монастырь в Балдойле, — тихо сказала Морриган.
— Эгиль Ягненок! — крикнул Торгрим, запрокинув голову. — На берегу есть драккары?
Эгиль ответил не сразу, вначале оглянувшись.
— В пределах видимости никого.
— Ха! — воскликнул Орнольф. — Так тут орудуют не северяне?
Морриган нахмурилась еще больше и отрывисто произнесла:
— Видимо, нет.
— А вы, ирландцы, грабите своих не хуже, чем мы треплем вас, — сказал Торгрим.
Если не викинги устроили набег на монастырь, значит, там и впрямь ирландцы грабили ирландцев, что, как он знал, случалось довольно часто.
Какое-то время все молчали, наблюдая за поднимающимся дымом и прислушиваясь к слабым звукам боя. «Красный Дракон» медленно поднимался и опускался на морских волнах.
— Вот этим и важна корона, — сказала Морриган наконец, и Торгрим вначале не понял, к нему она обращается или к себе.
— Что?
— Корона Трех Королевств. Вот зачем она нам нужна. Чтобы прекратить этот позор… эти распри между ирландскими королевствами.
Орнольф и Торгрим внимательно ее слушали.
— Это очень древняя корона, — продолжила Морриган. — Ее выковали давно позабытые друиды, задолго до того, как в Ирландию пришла истинная вера. И всегда хранили в королевстве Лейнстер, к югу от Бреги.
— Где находится Брега? — спросил Торгрим.
— Вот это Брега. — Морриган кивнула на берег. — Все эти земли к северу от реки Лиффи.
Торгрим кивнул. Теперь он лучше понимал, где держат Харальда. Но ненамного.
— Ирландские короли всегда сражались друг с другом. У нас много ри туата, правящих небольшими кланами, ри руири, повелевающих ими, а есть еще короли над королями — ри руирех. Они постоянно воюют между собой. И даже когда Ирландия приняла истинную веру, это не изменилось. Лишь корона способна остановить распри, и то ненадолго. Кому бы из ри руирех ни досталась корона, он станет общепризнанным королем Бреги, Лейнстера и Миде на западе. Он сможет собрать армии трех королевств, и те будут верны ему.
Орнольф издал невнятное хмыканье. Торгрим представил корону такой, какой он в первый раз ее увидел, развернув сверток ткани на разграбленном куррахе.
— Как по мне, чепуха это полная, — заявил Орнольф. — Если три королевства хотят заключить союз, так пусть заключат союз. Зачем им для этого какая-то корона?
Морриган покачала головой.
— Короли Ирландии слишком независимы — и слишком упрямы, — чтобы создать союз. Даже если ри руирех договорятся, ри туата не слишком охотно служат другим королям. Однако корона обладает мощью и властью. В ней заключена магия друидов, и пусть мы больше не придерживаемся древних путей, она хранит свою силу. Корону редко отдают правителям, и не пожизненно, лишь до тех пор, пока в ней существует нужда, затем ее возвращают. Тому, кто носит Корону Трех Королевств, все подчиняются беспрекословно.
— Дерьмо собачье, — отрезал Орнольф. — Ты хочешь сказать, что один из местных корольков, получив в руки такую власть, затем добровольно от нее откажется?
— Именно об этом я и говорю. Сила короны слишком велика, чтобы с ней играть. Ни один король не осмелится удерживать ее против воли тех, кто владеет короной.
— Я понял, — сказал Торгрим.
Он действительно понял и осознал силу короны. Раз уж короли Ирландии так стремились перерезать друг другу глотки, кто угодно, получивший власть над тремя королевствами, сможет править и целой страной. Торгрим это уяснил, хотя причины такого положения и остались для него загадкой.
— Кто владеет короной? Кто решает, кому ее передать? — Друиды Лейнстера в давние времена создали корону и легенду о ней, вложив и в то, и в другое особые силы. Они решили: когда угроза Ирландии будет велика, достойный руирех получит корону, и они же решили, когда он должен будет от нее отречься. После того как в Ирландию пришла истинная вера, корону поручили аббату Глендалоха в расположенном там монастыре. Аббат мудростью своей и делает выбор, кто и когда будет носить корону. Это непростой выбор. На памяти моих родителей и на моей памяти корону еще ни разу никому не вручали.
— Так почему же о ней вспомнили теперь?
Морриган помедлила перед ответом, не сводя глаз с далекой колонны дыма.
— Ирландия в смертельной опасности. Нам угрожают захватчики.
— Захватчики? — спросил Орнольф. — Какие?
Торгрим улыбнулся. Он догадался, что Морриган имеет в виду.
Целительница обернулась к ним, взглянула Орнольфу в глаза, и Торгрим увидел то же выражение, которое замечал за ней раньше: непокорность и решимость, словно никто и ни — что не могло остановить ее и заставить замолчать.
