На консультации у психолога мама и двенадцатилетняя дочь на повышенных тонах продолжают начавшийся дома конфликт.
Дочь права в формулировке «Это моя комната! Это мои вещи!» – так она обозначает границы личности и свое право самой решать, как распоряжаться вещами.
Обращаюсь к маме:
– Почему вам важно, чтобы вещи были убраны?
– Они же портятся! Вещи при таком обращении быстро приходят в негодность. Я не могу смотреть, как на новом свитере, который валяется на кровати, кошка устраивается спать. Платья на стуле мнутся. Кошка оставляет на них затяжки. Дочь придет из школы и, не переодеваясь, сразу на кухню, к столу. А мне потом пятна жирные с ее одежды отстирывать! Я каждый месяц на обновление ее гардероба трачу большие деньги! Я себе столько покупать не позволяю!
Мама, может, и не понимает, но точно ощущает, что дочь нарушает границы ее личности. То есть нарушаются мамины установки: «Я не хочу отстирывать пятна» и «Я хочу новую одежду для себя». Отсюда и конфликт. Мама своим недовольством нарушает границы дочери, потому что дочь своим поведением нарушает границы матери. Границы обеих стерты. Можно ли их обозначить? Можно ли совместить дочкино «хочу есть в школьной форме» и мамино «не хочу отстирывать с формы пятна»?
Введите правило: «Ты можешь есть в школьной форме, но если ты посадишь пятно, отстирывать будешь сама». Предварительно надо показать, как пользоваться пятновыводителем.
Как совместить дочкино «не хочу вешать юбку на плечики» и мамино «не хочу каждое утро гладить ее юбку»?
Научите дочку гладить. И введите правило: «Если ты не убираешь юбку в шкаф, утром перед школой гладишь ее сама».
Как быть с дочкиным «это мои вещи» и маминым «это мои деньги»?
Совместно с ребенком обсудите, какую сумму семья может позволить себе расходовать на его гардероб, скажем, раз в полгода. Если одежда перестала устраивать, а бюджет уже выбран – придется донашивать то, что есть.
– А если ее устраивает рваная, мятая, в пятнах одежда? Это же мой имидж матери задевает!
И тут можно найти компромисс. У девочки есть право на самоопределение и самовыражение, в том числе через одежду, которую она носит. Если для выбранного ею имиджа характерны рваные джинсы, мятые блузы и свитера, где шерсть ангорской овечки перемешалась с прилипшей кошачьей – пусть так. Но только для определенных мест. Например, для посещения кафе быстрого питания или кинотеатра в компании сверстников, для тусовки на лавочке во дворе, для прогулки с друзьями в парке. Школа, семейное торжество с кучей родственников, посещение выставки в компании маминых подруг, корпоративный выезд на базу отдыха, куда приглашаются члены семей… Действительно, мамин «имидж» может пострадать, если дочка заявится в рванье. Для выходов в свет в компании мамы и просто для выходов в свет пусть будет отдельный комплект одежды, тщательно оберегаемый.
ВНИМАНИЕ! Это не прямое руководство к действию. Необязательно каждому подростку заводить отдельный комплект одежды. Это – пример проведения личностных границ. Исходные условия могут быть другие, потребности могут быть другие, тогда и договариваться будете о другом.
Важно учить ребенка понимать, когда его «я хочу, и я так сделаю» задевает и нарушает «я хочу» другого. Если задевает, то нужно искать компромиссы, пересматривать границы «хочу».
Кто будет решать проблему?
В школьном ранце пустой мешок из-под сменной обуви. Самой обуви нет. А должна быть…
– Где обувь?
– Не знаю, – пожимает плечами ребенок.
У меня уже есть гипотеза на этот счет, но прямым текстом я ее не озвучиваю. Занудно задаю вопросы:
– Ты сегодня дома ботинки из ранца доставал?
– Нет.
– А в школе в сменной обуви ходил?
– Да.
– Значит, в школе обувь была?
– Да.
– А из школы ты в чем пришел?
– В сапогах.
– И домой принес пустой мешок. Где ботинки?
– В школе остались!
– А где именно остались?
– Не знаю.
– А если подумать. Может, ты босиком по школе ходил?
– Нет, конечно.
– Но в мешок ты обувь не положил. Значит, ботинки остались там, где ты переобувался.
– В раздевалке! Я завтра посмотрю!
– Отлично. А если обуви не будет? Ее же могли убрать, когда вечером пол мыли.
– Надо будет спросить у тетеньки, которая за порядком в раздевалке следит. Может, она куда-нибудь убрала?
– Ты сможешь завтра до уроков спросить?
– Смогу.
– А что если не получится ботинки найти? В чем ты тогда будешь ходить по школе?
– Тогда сандалии возьму.
Подумал, нашел решение, завтра будет его реализовывать. Досадно, конечно. На прошлой неделе потерял перчатки. Еще две недели назад пришел домой без свитера. Я начинаю понимать, почему некоторых первоклашек родители переодевают в школьном тамбуре: все под контролем, одежда не потеряется. Но цена такого спокойствия за сохранность вещей – детская несамостоятельность. Ребенок не несет ответственности за свои вещи.
* * *
– Я опять потерял…
– Что на этот раз?
– Пропуск в школу.
– И где же он может быть?
– Выпал, наверное. Я забыл боковой карман ранца застегнуть. Или на скамейке утром забыл, когда переодевался. Если в школе выпал, можно спросить на вахте. Вова тоже потерял, так его пропуск учительница на вахте у охранника взяла. Потерянные пропуски всегда охраннику несут. Я завтра спрошу про пропуск. Он же подписан. Сразу понятно, что мой.
Ну вот, ребенок уже начал сам думать над вопросами «Где же мог потерять?» и «Как можно вернуть?». Опыт предыдущих потерь не прошел бесследно.
– Хорошо, но как ты завтра попадешь в школу без электронного пропуска? Как пройдешь через турникет?
– А я попрошу кого-нибудь с пропуском, чтобы меня провели.
– Хорошо, а если вдруг пропуска на вахте не окажется, что будешь делать?
– Училке скажу. Спрошу, как делают новый пропуск.
– Ладно. Если моя помощь понадобится – говори.
Ценный опыт потерь учит мозг искать решения. Конечно, при условии, если родители предоставляют ребенку возможность самому искать решения. Не всякая потеря оборачивается ценным опытом. В ситуации, когда родители не дают проявить самостоятельность, не дают самому подумать, самому сделать, а сразу спасают, бросаясь на поиски, потеря остается просто потерей.
