Короче говоря, ее деятельность сводилась к обоснованию необходимости профилактики психического здоровья и одновременному лечению страждущих пациентов, которым она оказывала помощь как психоаналитик, а ее опыт позволял ей со всей резкостью выносить оценки и суждения, которые могли кому-то показаться бестактными.
Нагота, нудизм, натуризм
Дольто так жестко критиковала родителей, не стесняющихся своей наготы перед детьми, что они с не меньшим рвением стали отстаивать свое право на свободу и естественность. Дольто им возражала, что «их нагота травмирует ребенка» (4). И самое плохое заключалось в том, что взрослые воспринимали свое право на нудизм как религию, полностью отрицавшую целомудрие ребенка, особенно когда тот вступал в пору половой зрелости, в результате родители переоценивались ребенком и казались ему «самыми лучшими», «самыми большими, прекрасными», а следовательно, недостижимыми существами. И даже если маленький ребенок не воспринимает половые органы как таковые, он воспринимает «разницу в их размерах» (5), которая также кажется ему недостижимой. Но все вышесказанное касается лишь родителей и не относится к взрослым на нудистском пляже, нагота которых совершенно не смущает ребенка.
Несколько позже, по достижении ребенком пяти-, шестилетнего возраста, родители, наоборот, могут делать все, что захотят, при условии что они не будут вынуждать своих детей поступать точно так же, и всегда будут спрашивать их мнение. И таким образом, связь с инцестом прослеживается очень четко: именно в тот момент, когда ребенок начинает его осознавать, он, проживая в семье нудистов, попадает «в ловушку инцеста-слияния, инцеста-симбиоза первых месяцев жизни, архаического и не выражаемого словами» (6). Уважение к ребенку подразумевает и требование закрывать двери ванной комнаты, когда родители принимают душ, не включаться в его игру, когда он после пяти лет утверждает, что якобы не способен самостоятельно вымыться. Короче говоря, все свои требования Дольто резюмирует уже известной нам формулировкой: родители должны себя вести по отношению к ребенку как к гостю.
Аффективный каннибализм
Объятия, поцелуи, бурные проявления чувств, не сопровождающиеся словами, также не поощряются Дольто, особенно если они идут вразрез с желаниями ребенка. Она категорически возражает против поцелуев ребенка в губы под предлогом, что родители делают точно так же. И она уточняет при этом, что ребенок должен осознавать, что он пока не имеет права делать всего того, что делают его родители. Короче говоря, ребенок должен быть ребенком, а его родители – всегда оставаться взрослыми людьми (7).
И эта сдержанность, основанная на здравом смысле, должна начинаться с пеленок, с первых дней жизни ребенка, и не следует его ласкать, когда он сосет грудь, а плачущий ребенок нуждается не столько в нежности, сколько в утешении словами. И не следует осыпать его поцелуями после долгого отсутствия или когда он на что-то обиделся и дуется, нужно просто оставить его в покое и подождать, пока он не обретет своего нормального состояния. И нужно понимать, что до трехлетнего возраста ребенок вообще плохо воспринимает все эти объятия и нежности, которые может интерпретировать на этой стадии своего развития как каннибализм. И тем более не стоит целовать ребенка после сиюминутной размолвки, поскольку он в большей степени нуждается в объяснениях.
Эксцессы
Заласканные, зацелованные дети имеют склонность приставать с нежностями к другим детям, особенно когда они еще не умеют говорить, поскольку телесный контакт заменяет им слова, дает разъяснения Дольто по поводу полуторагодовалого малыша, которого ей привели на прием. Родительские эксцессы свойственны в большей степени матерям, которые вынуждены отдавать ребенка в ясли. Ощущая чувство вины и одновременно счастья от встречи с ребенком в конце дня, они часто набрасываются на него, покрывая поцелуями.
Хотя ребенок в этом возрасте не способен сразу же узнать свою мать, он должен сначала услышать ее голос, почувствовать ее. Таким образом, она должна заговорить с ним. Но в нашем обществе не принято разговаривать с детьми, особенно у тех взрослых, которые считают, что ребенок слишком мал, чтобы что-то понимать. И Дольто в продолжение своей мысли утверждает, что, набрасываясь на маленького ребенка с нежностями, родители тем самым дают ему понять, что «любовь – это агрессия» (8), что и вызывает в нем агрессивность, как только он начинает ходить. Некоторые родители, вняв ее словам, бросились в другую крайность, решив, что вообще не должны ласкать и целовать своих детей.
Дольто, убеждая их в своей правоте, говорит, что малыш, который провел в яслях целый день, где его кормили и где за ним ухаживали незнакомые люди, приобрел опыт прожитого, отличный от материнского. И когда мать, которую он не в состоянии сразу же узнать, бурно выражает свою радость, заключая его в объятия, ему кажется, что «его готовы задушить, хотя бы и в объятиях, но все же задушить» (9). Несколько позже, в шесть-восемь лет, в момент развития Эдипова комплекса, все эти ласки могут принять сексуальный характер. И Дольто, как всегда, советует больше общаться с ребенком, разговаривать с ним, давать ему возможность высказать свои желания, свою любовь, не сопровождая все это телесными контактами. Так как известно, что уже с самого раннего возраста ребенок, вне зависимости от того, мальчик это или девочка, может взять на вооружение такое качество, как соблазнение по отношению к родителю противоположного пола, понимая на уровне подсознания, является ли тот его сообщником или нет.
Отношение к кровати
Отношение к кровати, будь то супружеское ложе или детская кроватка, логически вытекает из концепции Дольто. Каждый ребенок, по ее мнению, должен иметь собственную кровать, и она категорически возражает против того, чтобы «даже однополых детей разного возраста или близнецов» укладывали спать вместе» (10). Но запрет на посещение родительской кровати, на которую дети не имеют никакого права, о чем они очень хорошо знают, должен выполняться неукоснительно, за исключением тех случаев, когда вся семья решит в воскресное утро позавтракать вместе в постели (11). И если телесный контакт между матерью и младенцем является жизненно необходимым для него, то в любом случае должен наступить момент, когда этому наступит конец. И отнятие от груди Дольто понимает в самом широком смысле этого выражения. Ее требования еще более ужесточаются, когда речь идет об отношениях матери с сыном. Никогда, сколько бы ему ни было лет, мальчик не должен оказываться в материнской постели, либо замещая временно отсутствующего отца, либо, что еще хуже, символически замещая своей матери мужа. И в этом случае идет речь о настоящем извращении в воспитании под предлогом того, что у ребенка проблемы со сном (12).
А что касается родительской спальни, то она вписывается в те же этические нормы. И совершенно очевидно, что очень вредно для ребенка присутствовать при сексуальных отношениях родителей, и абсолютно недопустимо, если собственные родители попросят его об этом, на что Дольто указала одному отцу, который хотел, чтобы «его ребенок все узнал и все увидел собственными глазами» (13). Хотя наименьшее, что он должен был сделать, это закрыть дверь при занятии сексом. Хорошо бы также удалить, насколько это возможно, комнату ребенка от спальни родителей, так как их близкое расположение иногда служит предлогом для жены в отказе в любви мужу. И в заключение темы запрета на инцест следует добавить, что говорить об этом с ребенком следует открыто и без всякого смущения. Причем было бы лучше, чтобы с мальчиком беседовал мужчина, который, объяснив ему, что такое сексуальность, добавил бы, что сексом нельзя заниматься без любви и уважения и что сексуальные отношения недопустимы с любой женщиной из собственной семьи, будь то сестра или мать, поскольку это «главный закон всех человеческих существ» (14).
