Потому что практика — залог совершенства. И если с первого раза у вас не выходит…
Вышло только на шестой раз. Наконец-то она приняла вертикальное положение. О беге трусцой думать еще рано, но двигаться, держась за стену, у нее, пожалуй, получится. Она подняла переноску — уже в единственном экземпляре, но все еще с размытыми очертаниями — и сунула ее под левую руку. Правую она держала свободной, чтобы в случае чего можно было воспользоваться пистолетом. Она бы и не прочь сделать карьеру истребителя мексиканских монстров, но план на день был уже перевыполнен.
Наконец, пошатываясь из стороны в сторону, Нинон выбралась наружу. Она приложила руку к виску, где уже начала расти изрядная шишка. Хватит изображать пай-девочку. Если так пойдет и дальше, то очень скоро ее просто пристрелят.
— Значит, ты уже познакомилась с mamita. То-то мне показалось, что она пролетала мимо. — С этими словами Мигель протянул ей фляжку и темные очки. На лице его было написано сочувствие. — Это скотч. Хлебни. У тебя шок. Очередной.
— Ты сказал «mamita»?
Нинон взяла фляжку, хотя при сотрясении врачи пить не советуют. Если Мигель сказал правду, то алкоголь сейчас на нее практически не повлияет.
— Старая, страшная, свирепая, летает, и изо рта у нее воняет? — Он замолчал и дотронулся до ее лица. Он был трезв как стеклышко. — Тебе сильно досталось?
— Не так чтобы очень… Но, похоже, мы не поладим. Она велела держаться от тебя подальше. — Она отступила от Мигеля на шаг и пригубила из фляжки. — Это было на самом деле? По крайней мере, выглядело очень реально.
— Ты имеешь в виду левитацию? И да, и нет. Я думаю, что большей частью это сила разума. Она убеждена в том, что летает, и эта ее убежденность настолько сильна, что передается окружающим. — Он на секунду умолк. — А может, и вправду левитирует. Я точно не знаю. Лично я так не умею.
Нинон сделала еще глоток. Коразон осуждающе заворчал.
— Твоя мать… Это нечестно, — пожаловалась она. — Мои родители мертвы. Мне некого на тебя спустить.
— Разве что кота! — Мигель заглянул в переноску. — Он выглядит весьма рассерженным.
— Он тоже не в восторге от mamita.
— Значит, у нас мысли сходятся. Давайте составим внутренний устав и организуем клуб по интересам, что ли?
— А ты не думал и ее убить? — брякнула Нинон. — Merde! Извини, Мигель, давай спишем это на потерю крови. Как я могла тебе такое предложить, ума не приложу!
Мигель некоторое время помедлил, потом нагнулся за переноской.
— Честно говоря, думал, — ответил он.
Нинон смотрела ему в спину, пока он шел к джипу. Мигель не прекращал ее удивлять.
Она решила, что стоит переиграть последние несколько секунд, о чем и сказала Мигелю.
— Хорошо. Если ты сделаешь вид, что моя мать на тебя не нападала. Боюсь, меня это сильно злит.
— Договорились. Я имею в виду, не дай Бог, конечно… Но когда-то и мы можем стать такими же.
— А ты добрая.
— Не совсем. Просто у меня тоже была мать. Но она была скорее энергетическим вампиром.
Мигель резко повернулся к ней, и она улыбнулась ему. Не в силах ничего с собой поделать, он улыбнулся в ответ.
— Привет, красавица!
Луи де Морней посмотрел вначале на нее, потом на медальон в своей испещренной прожилками руке. Солнце блестело в его редеющих, убеленных сединой волосах. Он забыл надеть парик.
— А ты ни капли не изменилась, — прошептал он. В голосе его слышался благоговейный трепет и страх. — Ни на день не постарела.
— Если бы ты видел сейчас мое сердце, то заговорил бы иначе, — ответила она, понимая, что не стоило его разыскивать. Ее появление вряд ли заглушит боль потери их сына. — Я всего лишь сон, Луи. Только сон. Я пришла сюда только для того, чтобы попрощаться, и уже ухожу.
— Нинон! — вскричал он, но не потянулся к ней, не оторвал взгляда от медальона. Она видела каждую слезинку, скатившуюся из его глаз и упавшую на мраморную кладбищенскую плиту, под которой был похоронен их сын.
Мужчины обладают тысячей преимуществ, недоступных женщинам. Поэтому я лучше стану мужчиной.
Нинон де Ланкло.
Чтобы построить любовь, нужен больший талант, нежели чтобы командовать армией.
Из письма Нинон де Ланкло.
На мой взгляд, жизнь слишком коротка, чтобы читать всевозможные книги и нагружать память бессчетными сведениями, не имея при этом своих собственных. Чтобы овладеть наукой, я не прислушиваюсь к суждениям всех ученых мужей без разбора, а черпаю лишь самые, на мой взгляд, познавательные, чтобы тренировать собственный разум. Иногда я ищу более утонченные мысли, чтобы совершенствовать свой вкус их изяществом, иногда беззаботные, чтобы мой разум насытился их весельем. И хотя я постоянно читаю, это для меня не столько труд, сколько удовольствие.
Автопортрет философа Сен-Эвремона, пожизненного друга Нинон де Ланкло.
МИГЕЛЬ: Мой рассказ
Глава 11
Лучше сразу отбросить все притворство, вы не находите? Мое настоящее имя — Мигель Стюарт, хотя вам я известен под другим именем. Я писал рассказ Нинон вместо нее, потому как сама она этого не сделала бы. Она настаивала на том, что это я писатель-романист и раз уж все и так сочтут это вымыслом, то передать вам ее рассказ — моя задача. Все достаточно честно, но с этого момента я буду рассказывать так, как это вижу я, потому что наша мысленная связь с Нинон прервалась и мне остается только догадываться, о чем она думает. У меня такое чувство, что любые мысли, которые я ей припишу, будут лишь жалким подобием того, что у нее действительно на уме. Свои же чувства я понимаю — по крайней мере, частично, — поэтому с ними и буду работать.
У вас сложилось впечатление, что это роман, и вы абсолютно правы. Любой хороший рассказ, а тем более роман, начинается с секрета или тайны либо ошеломляющего разоблачения героя или героини, которое вызовет конфликт и предопределит их действия вплоть до самой развязки. Считайте, одно разоблачение у вас уже имеется — это все не плод воображения. И герой действительно монстр, раздираемый этическими противоречиями, а героиня действительно верит, что проклята. И естественно, для каждого из них наступит своя развязка. Кроме того, обещаю, что героя и героиню ждут невероятные приключения, стычки с плохими парнями, сумасшедший секс, а затем захватывающий финальный конфликт интересов. На определенном этапе злодей, часто напоминающий Скруджа в корне меняет свои взгляды и становится на путь исправления, и с этого момента мы движемся к замечательному и очень правильному финалу, в котором мальчик наконец-то вместе со своей девочкой, и живут они вместе долго и счастливо, и умирают в один день.
Но, к сожалению, в моем рассказе ничего этого не будет, разве только я что-то досочиню. Можете считать меня пессимистом, но я готов поспорить, что наш злодей не раскается. Поэтому этого сукина сына придется убить. И я не думаю, что «жили долго и счастливо» вообще возможно для людей с такими проблемами, как у нас. Но я забегаю вперед.
