Огорчение и злость, полученные от матери во время беременности
Обе эмоции были приобретены Джулией еще в материнской утробе во время первого триместра. Именно эти чувства вызвало у матери известие о ее беременности, и они передались плоду. Такую информацию я получил в процессе суррогатного тестирования.
Грусть, уныние и сожаления во время третьего триместра
Довольно часто бывает, что сильные эмоции, пережитые матерью во время беременности, передаются ребенку, который находится в ее утробе. Я обнаружил у Джулии заблокированные эмоции грусти, уныния и сожаления – все, что испытывала ее родная мать в последнем триместре. Именно в этом периоде наиболее часто формируются врожденные заблокированные эмоции, хотя, как мы видели, это может происходить и на более ранних этапах.
Отчаяние, полученное от матери в момент родов
Мать Джулии, судя по всему, испытывала отчаяние во время схваток, и, поскольку Джулия в тот момент была еще тесно связана с материнским организмом, энергия этой эмоции передалась ей. Поэтому отчаяние стало еще одной заблокированной эмоцией, с которой она появилась на свет.
Ощущение собственной незначимости и самоуничижение в возрасте одного года
Обе эмоции были пережиты уже самой Джулией. И это не удивительно, учитывая, какой багаж достался ей в наследство от родителей в сочетании с интоксикацией, вызванной пристрастием ее матери к наркотикам. Приемная мать Джулии рассказала, что примерно в этом возрасте девочка имела привычку биться головой о стены или пол.
Первые результаты лечения
После третьего сеанса Джулия спокойно проспала всю ночь, и ее дыхание было намного более тихим. После четвертого сеанса симптомы астмы исчезли полностью.
Вскоре после того как астма Джулии прошла, им нанесла визит социальная работница, прикрепленная к семье. Она провела у них примерно два часа, беседуя с приемной матерью Джулии и заполняя бумаги. В течение всего этого времени Джулия тихо сидела на полу и играла со своими игрушками – поведение, которого раньше за ней не замечалось. Удивленная социальная работница спросила: «Какие лекарства вы ей сейчас даете?» Бетти ответила: «Сейчас она не принимает никаких лекарств».
Далее передаю слово самой Бетти.
Джулия поступила под нашу опеку, когда ей был всего день от роду, и мы планировали удочерить ее. Ее мать была наркоманкой, она принимала наркотики во время беременности, и здоровье девочки оставляло желать лучшего. Из-за приступов астмы ее госпитализировали не меньше трех-четырех раз в месяц и подключали к дыхательному аппарату. Она принимала преднизолон и еще два или три препарата. У нее был церебральный паралич, и ее поведение было просто ужасным.
Мы обратились к доктору Нельсону в поисках лечения для моей матери, которая плохо себя чувствовала. Увидев, насколько улучшилось ее состояние, мы решили показать ему Джулию. В тот месяц она побывала в больнице семь раз, и ее снова подключали к аппарату. Доктор Нельсон провел 13 сеансов. После них, уже в течение трех недель у нее не было ни одного приступа астмы. Никакой больницы, никаких препаратов, никакого аппарата. Она прекрасно себя чувствует. Она намного больше гуляет, и ее поведение стало гораздо лучше.
И она заговорила. Когда мы начинали лечение, она не могла говорить вообще. А теперь она разговаривает, и считает, и чувствует себя очень, очень хорошо. Мы очень рады, что лечение дало такие результаты, и мы просто счастливы видеть ее такой. Это совершенно другой ребенок. Еще недавно мы не знали, будет ли хоть один день, когда у нее не случится приступ астмы и ей не понадобится аппарат. Иногда ей приходилось проводить с ним по два-три часа. Сейчас мы периодически пользуемся ингалятором, но и только. Она чувствует себя хорошо, и мы счастливы.
Бетти Р.
Дальнейший прогресс
Состояние Джулии продолжало улучшаться, и спустя какое-то время ее лечащий врач сказал Бетти, что они снимают диагноз церебрального паралича и задержки развития. Ненормальности в ее поведении также исчезли, и Джулия теперь ничем не отличалась от любой девочки ее возраста.
Наш опыт показывает, что очень часто физические и психические нарушения у детей бесследно исчезают или как минимум существенно уменьшаются после применения «Эмоционального кода».
В случае Джулии прогресс также был налицо. Я не могу выразить, как мы бываем счастливы, когда помогаем маленьким детям избавиться от груза заблокированных эмоций, которые могли бы совершенно разрушить их жизнь.
Суррогатное тестирование животных
Суррогатное тестирование – это прекрасная возможность получить информацию при работе с животными. Конечно, их можно было бы тестировать напрямую – если бы вы сумели объяснить им принципы и порядок выполнения теста, но гораздо удобнее работать с человеком, который действует «от их имени».
Допустим, вам нужно протестировать лошадь. Просто попросите заместителя прикоснуться к ней, а затем задавайте ей вопросы, получая ответы от заместителя.
При тестировании животных я всегда обращаюсь непосредственно к ним, как если бы они были людьми. Возможно, они не понимают смысл вопросов, но они устанавливают с нами контакт на эмоциональном уровне и таким образом передают информацию. Можете мне поверить – животные прекрасно понимают наше желание помочь им. Возможно, их способность понимать намерения людей даже превышает нашу собственную способность понимать друг друга.
«Эмоциональный код» прекрасно работает с кошками, собаками и любыми другими животными. У меня есть такое множество чудесных историй, рассказанных хозяевами, что я посвящу этой теме всю следующую главу.
Тестирование людей, находящихся в бессознательном состоянии
Суррогатное тестирование также возможно в том случае, если пациент находится в бессознательном состоянии, даже в коме. Хотя человек не реагирует на внешние раздражители и не может вам ответить, его подсознание все равно работает – оно никогда не спит. И автоматические функции его организма также работают: он дышит, его сердце бьется, нервные клетки вырабатывают медиаторы, подсознание отслеживает сигналы, приходящие из внешней среды. Если вы задаете ему вопрос, его тело знает ответ, просто не может самостоятельно передать его. Поэтому суррогатное тестирование в данном случае является хорошим решением.
Мышечное тестирование никогда не следует проводить в критической ситуации, в данном случае пациенту гораздо больше требуется комплекс реанимационных мероприятий.
Несколько лет назад у моего отца случился обширный инсульт, и он впал в кому. Я был очень обеспокоен и стремился помочь ему всеми доступными средствами. Когда мы с Джин пришли к отцу в больницу, мы обнаружили, что из-за всех этих трубок и аппаратов к нему невозможно даже подойти, не говоря о том, чтобы работать напрямую.
