– Я… – Как ответить на этот, казалось бы, простой вопрос. – Я вижусь со своим отцом иногда. Он сейчас в Будапеште.
– А ваша мать?
Почему он задает все эти вопросы? Она не хотела говорить о своей семье и, уж конечно, о своей матери. Но она знала, что должна ответить.
– Нет, я не близка с мамой. Мои родители развелись, когда мне было двенадцать, и я не часто с ней вижусь после этого.
– Это, должно быть, трудно.
Небольшое пожатие плечами – вот и все, что она могла ответить, но Лоренцо кивнул, как будто она сказала что-то важное и значимое.
– А братья и сестры?
– Сестра, Меган. Она живет в Нью-Джерси и выполняет свои материнские обязанности. – То, что Эмма сознательно отказалась включать в свою жизнь. – Мы близки и общаемся по скайпу. – Она покачала головой в замешательстве. – Почему вы об этом спрашиваете?
– Потому что у меня никогда не было своей собственной семьи, и мне интересно. – Он повернулся и стал смотреть на огонь. – Мне интересно, что такое семья? Какой она должна быть?
– Что случилось с вашей семьей?
– Я не знаю. Моя мать бросила меня на произвол судьбы, когда мне было два или три года. Меня поместили в приют при монастыре. Ужасное место. Я бежал оттуда в одиннадцать и несколько лет скитался по улицам.
Он говорил это беспристрастно, без какой-либо жалости, и от этого было еще страшнее.
– Это ужасно. Мне очень жаль. – Эмма никогда бы не подумала, что у этого человека, с его богатством, властью и магнетизмом, было такое прошлое.
– Это было в Палермо?
– Да.
– Это и есть те жестокие воспоминания?
– Да. – Он издал долгий, протяжный стон. – Но давайте не будем говорить об этом сейчас.
– А о чем вы хотите поговорить?
– О чем угодно. – Он сел на ковер перед камином и жестом пригласил ее присоединиться.
Эмма села напротив, скрестив ноги. Она осознавала странность этой ситуации. Оба в пижамах, отблеск огня играет на их коже. А еще легкость и естественность. Было так просто сидеть с Лоренцо у огня, в темноте.
– Чем вы хотите заниматься в жизни, Эмма? – спросил он, подбрасывая еще одно полено в камин. – Я полагаю, вы не хотите всегда быть экономкой?
– По-вашему, это плохо?
– Нет, в этом нет ничего плохого, – слабо улыбнулся он. – Но вы молодая, красивая женщина, и я думаю, вы захотите увидеть множество стран, а не только отдаленные холмы Сицилии.
– Я люблю путешествовать, – призналась она. – Я уже много где побывала.
– Как ребенок дипломатов.
– Да, и с тех пор как я закончила учиться.
– Что вы изучали?
– Я посещала курсы фотографии. А потом взяла рюкзак и отправилась смотреть на мир. С намерением наслаждаться всем тем, что жизнь может предложить, и чтобы никогда не быть ни к чему привязанной.
– Звучит весело. – Он повернулся к ней и приподнял бровь. – Мне кажется, я видел вас с камерой. Вы здесь фотографировали?
– Да…
– Можно мне посмотреть?
Эмма поколебалась. Никто никогда не видел ее фотографий. И если она покажет их Лоренцо, это будет гораздо более интимный момент, чем когда они держались за руки. Как будто она покажет ему часть своей души.
– Хорошо, – сказала она наконец, – я принесу фото.
Она пошла в свою спальню и выбрала самый любимый альбом. Вернувшись, Эмма молча вручила его Лоренцо.
Он тщательно просмотрел каждый снимок, слегка нахмурившись. Эмма ждала его вердикта, она хотела, чтобы он понял и чтобы ему понравилось.
– Это не праздничные фотографии, – сказал он наконец, и она усмехнулась:
– Нет. – Она предпочитала снимать людей, незнакомых или друзей, оказавшихся в какой-то момент в плену своих эмоций, будь это счастье, или печаль, или что-то еще. – Вот эта. – Она указала на снимок Розарии, одной из владелиц магазинов в Тройне. Она сидела на стуле, в задней части своей пекарни, руки на коленях, голова запрокинута, на лице паутинка морщинок, и она от всей души смеется.
– Это огромная радость, – тихо сказал Лоренцо, и Эмма поняла, что он видит то, что она пыталась ухватить.
– Да.
– Я не думаю, что я когда-либо чувствовал что-то подобное. – Он бросил на нее быстрый взгляд. – А вы?
Ответ сорвался с ее губ, прежде чем она успела подумать.
– Нет, – прошептала она. – Не думаю, что я испытывала такое.
Она путешествовала по миру, поднималась в горы, погружалась под воду, совершила миллионы авантюр и удивительных вещей, всегда считала себя счастливым человеком… но радость? Глубокая, неугасимая, настоящая радость? Оставалась соблазнительно неуловимой, и она не понимала этого, пока Лоренцо не задал ей вопрос.
– У вас есть способности, – сказал он, снова глядя на фотографии, – настоящий талант. Не упустите его.
– Я не…
– Я имею в виду, вы должны выставить их. – Он посмотрел на нее, слегка приподняв бровь. – Вы показывали их кому-нибудь?
– Вы первый человек, кто видит их.
Он выразительно посмотрел на нее.
– Спасибо, – сказал он тихо.
Эмма молча кивнула.
В тот момент, когда они посмотрели друг другу в глаза, что-то произошло, и дыхание Эммы стало сбивчивым. Полено в камине развалилось на две части, но никто даже не пошевелился.
Эмма чувствовала желание. Это было что-то за гранью рационального мышления. Она хотела этого мужчину так, как никогда и никого не желала. И когда она увидела огонь в его глазах, поняла, что он чувствует то же самое.
Медленно, осторожно Лоренцо протянул руку и прикоснулся к ее щеке. Эмма задрожала всем телом, каждой клеточкой она чувствовала тепло его ладони, как будто разряд электричества проходил через нее. Лоренцо провел пальцем по ее губам, они разомкнулись, и тихий стон слетел с ее губ. Если он поцелует ее, то она потеряется в нем. А она очень хотела потеряться.
Лоренцо слегка напрягся, и на мгновение Эмма подумала, что он хочет уйти, и тогда все волшебство тотчас же закончится. Но тут он приблизился к ней и страстно поцеловал. Его губы были мягкими и жесткими, горячими и холодными одновременно. Тысячи новых ощущений прошли через нее.
Лоренцо притянул ее к себе, и она почувствовала его пульсирующую плоть, когда прижалась к нему. Эта пульсация глубоко отозвалась в ней, и ее возбуждение стало еще сильнее.
Он целовал ее все неистовее. Эмма подняла руку и пробежалась пальцами по его волосам, а он прижал ее к себе еще крепче.
Наконец Лоренцо прервал поцелуй и, тяжело дыша, произнес:
– Я не собирался этого делать.
