– Закончить прием пищи! Выходи строиться!
Отряд поднялся и стал выходить из столовой.
– Когда мне тебе эти… сапсы передать? – тихо спросил Брейн.
– Иди спокойно, я в строю выхвачу – ты только живот втяни.
– Понял.
И действительно, едва они построились, Фофо кивнул, и Брейн втянул отощавший живот, а Фофо выхватил укрытый запас.
– А почему нельзя завтракать перед ордером? – спросил Брейн, когда они проходили мимо ниши, в которой пережидал другой отряд. – Сильно гоняют?
– Ну, как тебе сказать… – на плоском лице Фофо появилась усмешка. – У них на первый раз положено, чтобы сапсы обратно полезли. Инструкторам скучно – они по-своему развлекаются.
Едва вернулись из столовой, к Брейну подошел незнакомый ему охранник и сказал, чтобы тот следовал за ним.
И Брейн пошел.
Сначала они выбрались в общий коридор, потом своим магнитным ключом охранник открыл дверцу без ручки, и они оказались в другом коридоре – тихом и чистом, носившем следы недавнего ремонта.
Брейн даже улыбнулся, настолько все здесь выглядело по-домашнему, без этого жуткого отчаяния, сквозившего от каждой детали и каждого арестанта там, в блоке.
Они подошли к двери, на которой был медицинский значок – не красный крест, к которому привык Брейн, а заковыристый знак наподобие иероглифа. Однако он в который раз отметил, что понимает значения знаков и табличек, которые попадались в коридорах и блоке.
Наконец охранник распахнул одну из дверей и сказал:
– Заходи.
Брейн прошел в ярко освещенное помещение, и в нос ударил знакомый во всех культурах и цивилизациях специфический медицинский запах, составленный из множества летучих наполнителей лекарств и антисептиков. Однако врач, а это, безусловно, был он, не имел белого халата или зеленоватого комбинезона – как в армейских госпиталях. Просто военный мундир, как сказал бы Брейн – полевой комплект.
Он был в чине предикатора, что примерно было равно майору в понятной Брейну системе.
– Кто таков?
– Брейн! – представился Брейн.
– Ага, – кивнул предикатор и, подойдя к пациенту, посмотрел на него с высоты своего роста – на полголовы выше посетителя.
– За что посажен?
Брейн не ответил. Он чувствовал какой-то подвох.
– Я задал вопрос, арестант.
Брейн продолжал молчать, глядя перед собой.
– Ну хорошо, молодец, что не болтаешь. Но я обязан заниматься здоровьем всякого дерьма вроде тебя, поэтому на вопросы, касающиеся режима питания и самочувствия, ты обязан отвечать мне. Понял?
– Да, сэр.
– Ну вот и отлично.
Предикатор вернулся к столу, взял какой-то прибор размером с книгу. С одной его стороны было несколько разноспекторных приемников и объективов, а с другой – экран.
Глядя в экран, врач обошел Брейна вокруг и, закончив осмотр, опустил прибор и улыбнулся.
– Так ты варвар?
– Что, простите?
– В твоем теле следы множества хирургических вмешательств.
– Меня лечили ваши… Ваши специалисты, сэр.
– Где лечили наши специалисты, я вижу…
Врач заглянул в прибор и стал перелистывать слайды.
– Вот тут и тут я вижу маячки, оставленные после процедур – по ним можно определить, кто, когда и какими средствами проводил операции. Но помимо этих квалифицированных следов, тут полно каких-то ужасных рубцов. У вас что, все еще режут людей руками, варвар?
– Ну… Да, в общем… – признался Брейн, вспоминая, что только единожды видел механического ассистента в операционной, который вместо сестры подавал затребованные хирургом компоненты.
– Каменный век, блин, – усмехнулся предикатор. – Ну ладно, если ты после этих коновалов выжил, даю тебе полный допуск на ордер восстановительных процедур. Можешь задать вопросы относительно здоровья или режима содержания.
– Сэр, а как насчет воды?
– В смысле?
– Ну, нам в столовой дают мусс…
– Ах, вот ты о чем. Ты ведь варвар – вы привыкли пить воду, а тут кругом агенты-заменители.
– Да, сэр, – закивал Брейн, радуясь, что его правильно поняли.
– Ну а что мусс? Мусс полностью безвреден.
– Но я слышал, что его не полностью очищают.
– Ну разумеется, зачем его очищать полностью? Это дорого, это энергозатратно. А все опасные бактериальные штаммы заглушены контрштаммами, которые вовсе не вредят вашему здоровью.
– Но на вкус они ужасны, сэр.
– Где вкус и где здоровье, Брейн?
Брейн вынужден был согласиться. И недорого, и эффективно. Кроме него, в целой летающей тюрьме не было ни одного арестанта, кто пробовал настоящую очищенную воду. Да что арестанты, даже начальник тюрьмы и администрация могли употреблять только «мусс-кристалл», который также был слегка мутноват.
– Скажите, сэр, вот эти ранки на шее… – и Брейн коснулся тех мест, где небольшие в общем-то повреждения долго не заживали.
– С этим придется подождать – ткани разрушены радиоперсильным излучением. Это случилось, когда в твои тупые варварские мозги впихивали грамоту высших пределов, поэтому в местах подключения зондов-трансляторов произошло разрушение и облучение тканей. Ты туповат, понимаешь? Вы все тупые, поэтому грамматика в вас входит только силой, отсюда все эти побочные явления – тебя рвало, ты гадил, сидя за столом, ты ничего не помнишь, ты… Ну, что я буду перечислять то, чего ты давно не помнишь, правильно?
Брейн кивнул. Стиль общения с врачом его немного удивил, но не шокировал. Он уже сформировал манеру поведения, и всякое общение с представителями здешнего тюремного мирка обогащали его в том смысле, что он начинал лучше разбираться в здешних тонкостях, а значит, повышались его шансы на выживание. Ну и, конечно, Брейну хотелось получить какие-то объяснения, почему он тут и каковы дальнейшие планы на него тех, кто его как бы вербовал под дулом пистолета.
Или его скинули сюда, потому что он стал не нужен? Такое тоже случалось, и Брейн также был к этому готов.
– Ну, что ж, в общем-то я тебя осмотрел, и вот к какому пришел выводу – ты что-то среднее между канзасами и гоберли. Но если вкачать в тебя стимуляторов для развития костной и мышечной массы, ты станешь похож на средненького такого псиморфа. Знаешь, что это такое?
Брейн не ответил, настороженно посматривая на предикатора.
– Это такая народность, которая формально относится к суперколверам, но мы их за своих не считаем. Вот так.
И вдруг, без всякого перехода, врач врезал Брейну в солнечное сплетение, да так, что тот отлетел к двери и едва не снес ее с петель.
