– А почему точно, если пожрал? – тихо спросил Даран, но Илар нетерпеливо отмахнулся:
– Потом как-нибудь расскажу. Господин Иссильмарон, у меня есть план… мне кажется, у нас получится.
* * *
– Едут! – Передовой наблюдатель махнул рукой, и Майоль подал команду лучникам:
– Товсь! Не промахнитесь, олухи! Другого шанса может не быть!
– Майоль, это не караван! – сзади подполз средний сын Ханорса и яростно выдохнул в ухо предводителю: – Это один фургон! Что будем делать?! Пропустим его? У него на борту знак Ордена!
– Ордена? – озадаченно переспросил Майоль, раздумывая. – Пропустить?!
– Да – пропустить?! – снова спросил парень, тараща серые, навыкате глаза. – Исчо жахнет молоньей, куды токо штаны полетят! Что делать-то?
– Бить, что же еще! Скоро вечер, караван должен был пройти раньше, и до сих пор нет. Значит, сегодня не пойдут. А у колдунов всегда денежки водятся! И помирают они так же, как обычные люди, и кровь у них красная!
– Дурное дело делаем, парни. – Юстар, сын кузнеца Самога, состроил тоскливую гримасу, и его покатые плечи опустились, будто под тяжестью вины. – Я уже сто раз пожалел, что повелся на твои речи, Майоль! Не крестьянское это дело – по дорогам шастать! На людей нападать!
– А если дурное – чего с нами потащился?! – фыркнул Майоль и подозрительно посмотрел на Юстара. – Ты что, не хочешь помочь родителям? Деньги не нужны? Чего смуту вносишь?!
– Это ты смуту вносишь! – хмуро потупился Юстар. – Как только появился в деревне, так и смута началась! А пошел я, чтобы за моим дурным братцем посмотреть! Чтобы ему башку не снесли! И вообще, не твое дело, зачем я пошел!
– Мы должны выжить! Деревня должна выжить! И если для этого нужно срубить пару голов – значит, так тому и быть! – ощерился Майоль. – Слабаки пусть ноют, а мы сделаем то, что нужно! Верно, ребята?!
– Ве-е-ерно… – нестройно подтвердили голоса из придорожных кустов, и Майоль довольно кивнул. Все идет как надо!
– А раз верно – готовимся! И по команде стреляем в возницу! И в кого увидим! Остальные – бежим и бьем всех, кто сидит в фургоне! Без команды не стрелять! Подпускаем ближе!
Все замерли. Фургон неспешно катился по дороге, засыпанной щебенкой, вплавленной в дорожную грязь, высохшую как камень, – старая дорога, построена тысячу лет назад. Или больше. Хотя кому какое дело, когда построена эта дорога? Главное – это те, кто по ней едет! У них всегда есть деньжонки, а у него, Майоля, их нет! А это неправильно. Совсем неправильно! Делиться надо, ублюдки!
Ближе, еще ближе, еще…
– Давай! – махнул Майоль, и несколько стрел полетели в возницу, кряжистого вислоусого мужика с красным, злым лицом.
Бац! Бац! Бац!
Будто в каменную стену.
Вспышка! Другая!
Стрелы упали на землю обугленными, как если бы их только что вынули из горящего очага.
Те, кто бежал к фургону, этого не видели. Они поняли только одно – фургон остановился, а раз остановился, нужно бежать и хватать тех, кто в нем сидит! Так приказал Майоль, а он знает, что делает!
Ближе, ближе… Майоль закусил губу, он ожидал, что парни сейчас падут такими же головешками, какими стали стрелы. И тогда ему в Темном Логе не жить. А может – и вообще не жить. Родители убитых парней прибьют. Только поздно думать об этом. Дело сделано! Черту переступили!
Толпа нападающих была уже в десятке шагов от фургона, когда из него вдруг поднялась, выросла огромная фигура – выше фургона, выше деревьев, почти до неба! Бородатый старик с красными, налитыми кровью глазами держал в руке волнистый меч, сверкающий на солнце и слепящий глаза. Старик открыл рот, рявкнул так, что заложило уши:
– Стоять, сучьи дети! Кишки выну, на шею намотаю! У-у-у… вот я вас, дети шелудивой овцы и плешивой собаки!
Следом произошло нечто еще более невообразимое – небо потемнело, потом в нем появилось что-то вроде дыры, отверстия, в которое высунулась невероятного размера задница! Задница сделала то, что делают все задницы в мире, даже если они принадлежат святым… или первым красавицам, перед которыми склоняются благороднейшие мужи на свете. Звук, усиленный в тысячу раз, прогремел громом над вершинами деревьев, докатился до гор и, эхом отразившись, вернулся назад. И тогда пошел запах – отвратительный, выворачивающий внутренности наизнанку, тошнотворный!
– Уничтожу, поганцы! Это говорю вам я, черный колдун Иссильмарон, гордость Ордена черных колдунов!
Майоль замер, открыв рот и побелев от ужаса, – даже из укрытия под корнями старой ели смотреть на колдуна страшно до колик в животе. Что говорить о тех несчастных, которые оказались прямо возле фургона, под ногами проклятого монстра, ошибочно именуемого человеком!
Бросили оружие все. В обморок упали трое – потрясение было таким сильным, что двое из них так и не забыли пережитого и заикались всю свою жизнь, несмотря на усилия лекарок. Один едва не скончался – сын мельника, по недомыслию попавший в эту компанию. Уж ему-то, сыну обеспеченного, можно сказать, богатого человека, нечего было делать в толпе оборванцев, нищебродов, собиравшихся грабить караваны! Остальные просто упали на землю, в отчаянии закрыв голову руками, ожидая своей участи – все равно сбежать не удастся, побежишь – раздавит своей чудовищной ножищей, как тараканов!
С деревьев как горох посыпались стрелки – один едва не сломал себе ноги при падении, двое других упали в колючие кусты и теперь напоминали собой подушечки для иголок, упавшие в лужу с кровью.
Меньше всех пострадал предводитель, который тут же сообразил, что нужно делать, и теперь улепетывал по лесной тропе, отчаянно надеясь, что проклятый демон в человеческом обличье до него не доберется. Ему казалось, он слышит, как хрустят кости бывших товарищей по шайке под ногами мерзкого колдуна, и этот хруст стоял в ушах всю его оставшуюся жизнь.
В деревню Майоль не вернулся никогда: такого поражения и позора ему не простит никто – ни молодняк, который он повел на разбой, ни родители погибших страшной смертью парней, желающие отомстить за своих детей. Самое меньшее, на что он мог рассчитывать, – на смерть от укусов гнуса, будучи привязанным к дереву на краю Фиберова болота. Сутки – и вместо человека выпитый досуха кусок мяса, почерневший от яда летающих тварей.
Поговаривали, что через некоторое время видели Майоля где-то в столице, вроде как он подался в наемники, но, возможно, это только слухи. Вероятнее всего, сгинул в чаще Бурнобского леса, заеденный дикими кагуарами, коих у подножья хребта водилось великое множество. И поделом! Чтобы не смущал умы добропорядочных людей.
* * *
– Ох ты! Я всякого ожидал, но чтобы ТАКОЕ?! – Иссильмарон перевел дух и удрученно покачал головой. – Вот зачем тебе такие способности?! Ты знаешь, что девяносто процентов коллег отдали бы все что угодно, чтобы уметь делать то, что умеешь ты?! Нет, не знаешь. И не узнаешь… хе-хе-хе… никто тебе, кроме меня, не скажет! Но завидовать будут – до воя!
