Рауф, оставшихся за периметром, жалко… Вот только жалеть их нет никакого резона: помочь самостоятельно им не удастся, так что можно эмоции понапрасну не тратить.
Через несколько минут улица перед заграждениями оказалась совершенно пустой. Ит выключил движки на машинах, но пушки трогать не стал – пусть поработают. Ну как, господа? Понравилось? Приятно было? Если вашим же «мирным» оружием – по вам самим. Приятно?
Судя по спешному бегству, не очень.
Скрипач безмятежно улыбался.
– Ты там эту дрянь выключил? – поинтересовался Ит.
– Ну а как же, – покивал в ответ Рыжий. – Мне кажется, жертв не будет. Мертвых я не видел, а те, что успели отравиться, находятся не в помещении, а на улице по большей части. Так что шанс оклематься у них есть. Дальше… уж как получится.
– Ри скажем?
– Скажем.
– Наорет.
– Ну и черт с ним…
* * *
– …любой стоящий поступок – он всегда против правил. Против закона. Против логики. Любой, понимаете? Правила и законы накрепко связывают руки, и как сильно ты ни старался сделать что-то, находясь в рамках этих правил, ты заведомо обречен на провал и забвение, поскольку бессилен, ты слаб; ты никогда не сдвинешь мир с мертвой точки, пока не начнешь диктовать законы сам.
Орбели говорила с жаром, глаза ее горели. Ри, напротив, был мрачен – он воодушевления маленькой рауф не разделял. Однако неожиданно на помощь Орбели пришли Джессика и Замми.
– Ри, они поступили правильно, по совести, – тихо сказала Джессика. – Хоть сколько-то ни в чем неповинных живых защитили. Разве это плохо?
– Закон нарушен, – в который раз повторил Ри. Впрочем, уже без былой уверенности.
– Ну и что? – удивился Замми.
– Как это «ну и что»? – опешил Ри.
– Когда-то… очень много лет назад, я слышал от кого-то, что главный закон – это жизнь, – ответил гермо. – Что жизнь – главное. Тем, что они сделали, они хоть кого-то, но спасли.
– Ри, если считаешь нужным, докладывай, – подвел итог разговору Ит. – Вот честно – нам уже все равно. Мы хотели это сделать и сделали.
– Если докладывать обо всем, что вы в этот раз сделали…
– Да, сделали! И доложим! – рявкнул Скрипач. Орбели счастливо посмотрела на него. – Потому что когда тебя, прости, загоняют в задницу, а ты при этом обязан сидеть сложа руки…
– Идите вы оба… в Антиконтроль! – безнадежно махнул рукой Ри. – С таким мировоззрением вам там очень обрадуются.
– Угу, разбежался, – проворчал Ит. – Дожидайся…
Катер сейчас был состыкован с одним из саппортов, пришедших для прикрытия транспортов, на которых эвакуировали беженцев. Боя, как и предполагал Ри, не случилось – три корабля, якобы принадлежащих Онипрее, были выведены из строя, а три оставшихся в системе в бой ввязываться не стали – перевес сил оказался на стороне Официальной службы. Во время переговоров Ри подумал, что этот вариант – один из самых лучших.
Конечно, куда приятнее решать проблемы такого рода бескровно, безболезненно. Сейчас между Онипреей и официалами шла ленивая словесная перепалка, суть которой сводилась к вопросу – кто имеет право тут находиться, а кто нет. На общую ситуацию и на образование конклава эта перепалка повлиять, конечно, не могла, но зато транспорты получили солидную фору и начали эвакуацию – а именно это и требовалось Ри.
На саппорте сейчас работал Мастер Путей, он должен был открыть проход Вицама-Оттое, но почему-то медлил, скорее всего, из-за возмущения в Сети, вызванного выбросом энергии в системе. Корабль сейчас направлялся к одной из кластерных станций Безумных Бардов, и это подходило им как нельзя лучше. Посовещавшись, решили, что Джессике и Замми будет неплохо некоторое время побыть там и лишь потом определиться, куда отправиться дальше. Ко всему прочему, на станции имелось достаточное количество связующих и медиков, которые были способны разобраться с энергетическими поражениями – а это означало, что Мотылькам там вполне смогут оказать помощь.
Замми категорически отказался отправляться на Анлион. Никто не ожидал, что достаточно робкий гермо в этот раз проявит такое упрямство. Нет, нет и еще раз нет! Почему? Не хочу, и все тут. Под конец разговора Замми всем настолько надоел, что его решили оставить в покое. Чуть позже он признался, что… хочет быть вместе с Мотыльками, и вообще, жить так, как раньше, не желает категорически.
– Если тебя примут на станции, останешься, – решил Ри в результате. – Если нет, то на Анлион. Парень, пойми, мы не миллионеры и не в состоянии оплачивать твои желания до бесконечности.
Гермо улыбнулся и кивнул.
– Меня оставят, – уверенно сказал он. – Вот увидите.
– Ну-ну, – скептически протянул Ри.
Джессике, похоже, было все равно – куда. Лишь бы рядом с пришедшим из ее сна Ри. Ит и Скрипач смотрели на эту парочку, мрачнея все больше и больше: они-то отлично понимали, что происходит, и происходящее сейчас причиняло им нешуточную боль.
Ри смотрел на Джессику так, что… что сердце начинало щемить.
«Проклятая, идиотская жизнь, – ожесточенно думал Ит. – Ну почему?! Почему, черт побери, нельзя быть с теми, кого любишь? На кой черт мы наделали столько ошибок, из-за которых теперь все стало так плохо?! Нас он ругал, придурок… на себя бы сейчас посмотрел!.. Со стороны. Что дальше будет? Да ничего хорошего, ясное дело. Ри станет мучиться, дергаться туда-сюда, рано или поздно он проколется на чем-то, эта дрянь начнет ему мстить… доберется до Джесс так или иначе… не дай Бог, конечно… мы помочь ничем не сможем, потому что будем где-то… непонятно где… Нет, нам еще повезло, у нас хотя бы Орбели останется… Но Орбели – это опять все с самого начала, и это будет какая-то иная жизнь, не та, которую мы любили раньше, другая. Орбели – это хорошо, безусловно, но вот все остальное неправильно, совсем неправильно, так не должно быть, так…»
– Куда вы дальше? – поинтересовался Ри.
Ит с трудом отвлекся от невеселых мыслей. Коротко глянул на друга, пожал плечами.
– Син, куда мы дальше? – спросил он.
– Мы в Девятнадцатый Ти, – ответила она.
– Отчет, – напомнил Ри.
– На сутки, – предложил Скрипач. – Сначала устроим Син, потом вернемся на Орин, сдадим материалы по делу, возьмем отвод от работы, переведемся… ну а потом так или иначе в Девятнадцатый Ти, получается.
– Недели хватит? – требовательно спросила Орбели-Син.
– Думаю, да, – Ит нахмурился. – Нам же еще вещи надо собрать, ну и все такое… ты же понимаешь…
– Понимаю, – серьезно кивнула она. – Вы его все-таки любите.
Скрипач кивнул.
– Последняя неделя дома, – тихо произнес он. – Грустно мне что-то, ребята. Очень.
– Все меняется, – Джессика подошла к нему, положила руку на плечо. – Мне тоже грустно… наверное.
