Человек, привыкший с раннего детства держаться компании, не умеет иначе и боится жить по-другому. Любитель одиночества поражается тому, как это люди, постоянно проводящие время в шумной компании, ухитряются не сойти с ума. В свою очередь, человек общительный удивляется тому, как удается затворнику сохранить здравый рассудок. У каждого свои страхи и соответствующие им виды злобы. Любитель одиночества может в силу обстоятельств оказаться на долгое время в гуще людской массы, но если он сумеет сосредоточиться, то быстро приспособится, и ничего страшного не произойдет.
Скорее всего, компания не примет его, но если он – Человек, то с ним будут считаться. Иначе дела складываются у тех, кто боится людей и спасается от них бегством в одиночество. Насильственно навязанное общение с людьми усиливает в нем страхи и скрытую злобу, что провоцирует агрессивность в окружающих. Человек становится мишенью для злобных выпадов и в результате заболевает.
Для человека важнее всего развиваться, оставаясь при этом человеком, даже если он этого не осознает. Кто ощущает тлетворное влияние окружения, тот спасается от него бегством. Дети и подростки бегут в свою комнату, взрослые – в свой дом. Если человеку не дают покоя гнетущие мысли, он создает вокруг себя новую, техническую среду: радио, телевизор, магнитофон, компьютер. Здесь, если «собеседник» надоест, по нему можно и стукнуть в сердцах. Но и такая среда может лишить человека определенных моментов, существенных для того, чтобы он в своем развитии оставался человеком.
Компьютер – прекрасное устройство, но оно мешает человеку развиваться, оставаясь при этом человеком.
Перенасыщенность информацией, значение которой не сознается и которая не применяется на практике, действует на дух разрушающе. Информация, оседающая в мозгу, разрушает нервную систему.
Подсознание распознает и собирает воедино все мгновения, когда человек не сумел побыть наедине с самим собой, до тех пор, покуда они не суммируются в непомерное желание сделать что-нибудь, чтобы унять душевную боль и тоску. В момент отчаяния все это выплескивается наружу и вынуждает человека оказаться наедине с собой, когда можно закончить все недоделанные дела. У такого одиночества две грани: больница и тюрьма. В принципе, что одна, что другая – разницы никакой, не зря больницу иной раз – и это не оговорка – именуют тюрьмой. И наоборот.
Если человек заболел и если ничем его не тревожить, помимо необходимых по уходу процедур, то у него оказывается много времени, чтобы побыть наедине с самим собой, и он непременно задумывается о причине болезни. Одна мысль рождает другую, и незаметно для себя человек осознает свою проблему. С этого момента начинается исцеление, и оно проходит на удивление быстро. Вскоре он выписывается из больницы, и домой возвращается совершенно другой человек. Знакомые при виде его говорят: «Ой, да тебя не узнать!», хотя тот ничуть не изменился. К сожалению, мало кому из больных создают условия для подобного выздоровления. Но даже если условия созданы, больной жаждет, чтобы его навещали жалельщики, и не хочет оставаться один. Ощутить себя брошенным и забытым для него, возможно, страшнее смерти.
Чувство вины перед заболевшим человеком вынуждает друзей, родных и знакомых совершать прямо-таки паломничества к его одру. Если посещения запретить, вспыхивает буря недовольства. Люди обижаются даже на самого больного, если тот просит не беспокоить его. А уж посещения любопытствующих вообще могут доконать. Человеку не дают доболеть его болезнь, жизненный урок остается неусвоенным, и все возвращается на круги своя.
Итак, если человек развивается, оставаясь при этом человеком, то он развивает также и тело, но если во главу угла ставится физическое развитие, то человеческого в человеке можно и не заметить. Ученический протест против всего, что происходит в школе, первоначально начинался как протест против уроков физкультуры. Как ни пыталась администрация школы оправдаться и поправить положение, школьники продолжали протестовать: «У нас нет человеческих условий!» Их действительно нет, потому что детей не считали за людей, ими манипулировали в соответствии с представлениями взрослых о гармонически развитом человеке. Детей стараются воспитать совершенными, не понимая того, что из них лепят колобков, столь милых сердцу взрослых.
Симптомом подобного манипулирования, насильственного вмешательства в развитие являются боли в верхней части живота. Практически всякая болезнь у детей начинается с боли в животе.
О бессилии и беспокойстве
В жизни у каждого из нас бывают ситуации, когда выбор сделать невозможно. Невозможность рождает бессилие. Бессилие духовное, душевное и физическое. Независимо от вида бессилия, оно является нежизнеспособностью. Не жизнь лишает нас возможностей, а мы сами. Чаще всего мы делаем это с помощью дорогих людей, именуемых родителями. Пусть мы сами выбрали данных родителей, поскольку нуждаемся в уготованных ими испытаниях, но именно по вине родителей они становятся особенно тяжкими.
Проблема жалости к себе, а значит нежизнеспособности, проистекает оттого, что ребенка, любящего в равной мере обоих родителей, заставляют отдать предпочтение одному из них. Это вызывает у ребенка полную беспомощность. Не помогают даже слезы. Остается лишь стискивать зубы и страдать. Чем быстрее в ребенке зарождается протест, тем быстрее он заболевает. Положительной стороной в этой ситуации является то, что, пожертвовав телом, он сохраняет свою сущность. Чем раньше ребенок убегает из дома, тем больше осложняет свою земную жизнь, зато облегчает духовную. Если иного выхода нет, то есть если иные варианты не подходят, страшат, не представляются возможными, то есть третий вариант – начать проливать слезы.
Человек, который не способен думать собственной головой, который лишен способности принимать решения, испытывает жалость ко всем и вся. Всегда и повсюду. Способность принимать решения подавлена у него чувством долга, и он во всем видит лишь плохое, однако бессилен это плохое исправить. Он испытывает невыносимую грусть при виде постоянных ссор между дорогими его сердцу людьми, из которых один либо несколько умирают. Отныне человек до конца своих дней перестает на что-то надеяться. До самой смерти он будет терзаться страшными угрызениями совести из-за своего бездействия и обвинять окружающих за то, что свели человека в могилу.
Для ребенка нет более тяжкого испытания, нежели видеть либо чувствовать, что мать и отец постоянно изводят друг друга. Это можно вытерпеть молча – и умереть от мучений. Смерть не приходит на помощь, если приходится переживать это со слезами. Многие живут верой в то, что, став совершеннолетними, они навсегда покинут опостылевший дом, и это придает им силу. Надежда хотя бы на такой исход закаляет человека духовно.
Вера в существование нормальной жизни позволяет человеку расти и искать, находить и развиваться. И наоборот: если при посещении родителей либо случайной встрече с ними человек обнаруживает, что ничего не изменилось, это может перечеркнуть все достижения самостоятельной жизни. Знание, что родителей не выбирают, что их взгляды невозможно изменить, что ребенок не в силах положить конец их междоусобице, может вызвать у ребенка ощущение такой беспомощности и сожаления, что вся жизнь покажется бессмысленной. Ведь в подсознании живет потребность сделать жизнь счастливой, а это значит – сделать счастливой энергию, состоящую из энергий родителей. Неспособность этого добиться являет собой духовную беспомощность, вслед за которой может наступить разного рода физическая беспомощность, она же недееспособность.
