Побродив еще немного, они зашли в кафе на шумной городской площади и сели поближе к большому черному приемнику, стоящему в углу. Сейчас из него доносилась какая-то музыка (Иту она показалась приятной, а Бард брезгливо поморщился и пробормотал что-то про примитив), но вскоре музыка смолкла, и из приемника донесся голос, произнесший:
– Здравствуйте, дорогие сограждане! С вами снова социальная передача «Голос народа», и я, Мариа Дельгато. Хорошего вам отдыха после долгого трудового дня! К сожалению, не для всех этот день был хорошим. К нам в редакцию приходит множество писем, и я перед каждой передачей читаю их и отбираю те, которые рассказывают о самых ужасных и унижающих достоинство рабочего человека случаях. Сегодня мы поговорим о том, что случилось с достойным тружеником порта, пятидесятилетним Армидаро Раэрико. Бессменно проработавший всю жизнь в порту, Армидаро из-за несчастного случая на работе лишился левой руки и потерял работоспособность. Его семья голодает, а ему даже не назначили пенсию! Ему пришлось самому оплачивать услуги врачей, и теперь он и его семья могут оказаться на улице! – голос ведущей, до этого более или менее спокойный, обрел вдруг силу, в нем зазвучали требовательные, властные ноты. – Куда смотрит профсоюз? Куда смотрите вы, дорогие сограждане? Сколько мы еще будем терпеть власть высшего класса, отбирающего у нас последние гроши и не дающие никаких привилегий?! Кто поможет несчастному Армидаро и его семье?.. Сколько еще мы будем терпеть гнет и предаваться пораженческим настроениям?..
– Пошли отсюда, – Таенн встал. – Мне все ясно.
– Ну, пошли, – согласился Ит. Он поманил Скрипача, и они вышли из душного кафе обратно, на залитую вечерним солнцем улицу.
– Сильна, однако, – пробормотал Бард. – Заметил, на что она давит?
– Ничего я не заметил, – отмахнулся Ит. – То есть я заметил, что вы на ней поочередно съезжаете, – он удивился про себя, откуда в голове вдруг появилось это не совсем приличное слово «съезжаете», причем неприличное именно в контексте, а не просто так. – Сначала Ри, затем Скрипач, теперь вот ты. У меня она никакого отклика в душе не вызывает. Я вас не понимаю.
Таенн задумался. Нахмурился, почесал в затылке, хмыкнул.
– Знаешь, в чем-то ты прав, – согласил он. – Она действительно почему-то привлекает внимание. Ладно, пошли к нашим. Надо уходить на станцию и двигаться дальше.
* * *
Снова «окно в космос», снова – планета, с одной стороны освещенная светом солнца, снова висящий в воздухе перед Ри визуал с вычислениями…
– Ну, давай, пилот. Не подведи на этот раз, – тихо сказал Таенн.
Пространство мигнуло. Ит закрыл глаза.
А когда открыл, обнаружил, что планета осталась все там же, где была.
– Ну что ж, вот теперь я могу сказать, что у нас действительно большие неприятности, – констатировал Морис.
– Ошибки быть не могло, – потерянно проговорил инженер. – Это невозможно.
– Это не твоя ошибка, – подтвердил Таенн. – Видимо, сиур дестабилизирован. Мы в ловушке.
Шесть дней святой Марии
Освобождение
Город изменился. И далеко не в лучшую сторону. То тут, то там виднелись следы недавних схваток: разбитые стекла витрин, перевернутые машины. Ветер с моря гнал по асфальту обрывки бумаги и мусор. Лица людей, в прошлый раз казавшиеся по большей части довольными, стали нервозны и тревожны. Видимо, совсем недавно тут что-то произошло, но что – пока оставалось загадкой.
В парке, в котором они сидели в прошлый раз, больше не было скамеек – как не было выложенных булыжником дорожек и урн. Все это пошло на постройку баррикады в конце улицы. Однако у входа в парк клубилась небольшая толпа и слышались не только тревожные, но и радостные голоса.
– …сегодня как раз свадьба. Да, что там!.. Последний год по радио от нее только про него и было слышно – Ральдо то, да Ральдо се…
– Молодец она, ох, молодец!.. Теперь заживем! Раз Ральдо у власти, не даст он своих босяков в обиду… А все она! Как его посадили, она одних маршей протеста чуть не сотню устроила…
– Да ну тебя, сотню! Ври, да не загибай! Не сотню, конечно, но с десяток-то было…
– Это ты не загибай. Больше было, не десяток…
– Говорят, в соборе святого Жарна их как раз сейчас женят. Пойти, что ли? Или не пойти?
– Лучше уж вечером к конгрессу пойдем – по радио сказали, они выступать будут.
– Вдвоем?
– …а он ей и говорит: «Зачем, мол, ты так стараешься, убьют, мол, и тебя, и меня», а она ему – «Не о себе думать надо, а про народ»…
– … Если каждая подстилка будет вот этак, то у нас тут начнется…
– …И что? Завидно, что ли? Правильно, такая жена, как Мариа, одному на миллион достается! Или даже на больше!..
Таенн и Морис прислушивались к разговорам в пол уха, не делая попыток вмешаться или что-то спросить. Ри, Ит, Скрипач и Леон ушли в сторону порта, поискать тихое место, где можно посидеть и завершить новый расчет. Ри снова ввел в основную формулу фрагмент, отданный братьями Тирхио, и клятвенно обещал, что к полудню вычисления будут окончены. Он попробовал внести поправки на дестабилизацию, но ничего не получилось – знаний и опыта для таких вычислений ему явно не хватало. Ит видел, что Сэфес и Бард в отчаянии – будь они живы, они, вне всякого сомнения, смогли бы помочь, но из-за промежуточного, странного состояния считать так, как нужно, они не могли.
– Говорили мне когда-то – бойся своих желаний, они могут исполниться. Домечтался, дурак, – признался Таенн Морису. – Знаешь, о чем я последние сто лет мечтал?
– И о чем? – тот, подняв голову, прислушался к разговорам.
– Человеком хотел быть, – мрачно ответил Таенн. – Я же старый уже, Сэфес. Очень старый. Мне почти шестьсот лет. Я устал. Сидел как-то, давно уже, и думал – вот бы стать простым, обычным человеком, хоть на сколько. Влюбиться, осесть где-нибудь… и чтобы была семья, и чтобы меня встречала каждый вечер дома та женщина, которой я буду дорог и которая будет дорога мне. И чтобы у меня были дети, которых я бы любил и которые меня бы любили… Во какой дурак, а?
– Почему дурак?
– Да потому что вот она, мечта! Мы люди, Морис. Вот сейчас – мы люди. Мы ничего не можем. Мы висим мертвым грузом на Ри и на Ите, и единственное, что в наших силах – это давать им подсказки, которые еще и срабатывают не всегда так, как нужно.
– Про мертвый груз – это ты точно сказал, – засмеялся Сэфес. Однако веселья в его смехе было мало. – Да, в этом ты прав, Таенн. Я тоже про это думал. Ведь я… – он замялся. – Я был влюблен в свою Встречающую. У нас очень смешно получилось – обе Встречающие старше нас лет на двести. Когда формировался наш экипаж, с нами, как положено, пришла пара Встречающих. А потом, через три рейса, мы познакомились на отдыхе с другим экипажем, из соседней связки, и их Встречающими… в общем, кончилось все тем, что наши бывшие Встречающие ушли к тому экипажу, а Влада и Соня стали работать с нами.
