– У него «перо»! – с удивленным криком один из стоявших парней запоздало кинулся к ближайшему дереву и стал обламывать толстую ветку.
Другой, самый крепкий на вид, смело пошел навстречу Иванову. В отведенной вниз и в сторону правой руке он держал зажатый в кулаке кастет. Его металлический блеск на секунду привлек внимание Иванова. Но только на секунду. Глазами Иванов нашел место, куда будет бить. Под расстегнутой курткой на широкой груди противника просматривался витиеватый рисунок свитера, и на этом рисунке Иванов наметил точку, куда следует ударить, чтобы попасть в сердце. В какой-то миг противники встретились взглядами – холодными и спокойными. Двое мужчин на мгновение остановились, оценивая друг друга. Два бойца по жизни велением судьбы оказались врагами. И выжить сейчас мог только один. И Иванов знал – кто!
Как разжатую пружину Иванов бросил свое тело на врага, сбил того с ног и, почти обняв одной рукой, повалил на спину. Оказавшись сверху, Иванов не почувствовал момента, когда стальное лезвие сделало свое дело. Он лишь ощутил, что пальцы, сжимающие рукоять ножа, уперлись в колючую шерсть свитера. Так и не ударив ни разу и лишь удивленно глядя на Иванова широко раскрытыми глазами, лежащий на спине громила дернулся, как бы порываясь встать, потом, издав горлом стон, похожий на хрип, обеими руками с висящим на пальцах кастетом ухватил руку Иванова, сжимающую нож, будто хотел вытащить его из себя. Но не смог этого сделать и лишь глухо застонал, когда Иванов, с усилием преодолевая сопротивление рук противника, выдернул лезвие из его груди. В горячке Иванов не попал в намеченную на свитере точку. Нож вошел чуть ниже сердца, поэтому верзила был еще жив.
Не испытывая никаких эмоций и не чувствуя почти ничего, кроме запаха крови, Иванов стоял на коленях возле поверженного противника. Все происходящее казалось виртуальным, будто прозрачный толстый бронированный экран отделял сознание от действительности, и будто кто-то другой сейчас умело и расчетливо убивал врагов. Лежащий человек поочередно сгибал и разгибал ноги, держась обеими руками за окровавленную грудь. Этот факт тоже не вызвал в Иванове никаких эмоций, он лишь отметил про себя, что тот еще жив.
Иванов медленно огляделся. Оставался еще один. Этот последний все еще ломал ветку дерева, которая гнулась и должна была вот-вот податься. Иванов вытер окровавленное лезвие о свитер лежащего верзилы и поднялся во весь рост.
Их разделяли метров двадцать, которые Иванову нужно было преодолеть как можно скорее, потому что гнущаяся под весом тела рослого мужика ветка трещала и готова была сломаться. Оставшийся в одиночестве противник нервно озирался на приближающегося Иванова и мог бы еще спастись бегством, но почему-то ветку не отпускал. И когда между ними оставалось метров пять, сучковатая ветка, наконец, подалась и оказалась в руках парня. Но было поздно. Нож Иванова достиг цели – тот в подкате все-таки достал противника, поднырнув под наставленную ему навстречу ветку. Первый удар ножом он нанес в правую ногу между бедром и коленом. И когда враг, не отпуская только что добытое орудие, с диким криком навалился на него сверху, Иванов нанес короткий удар в другую ногу.
– А-а-а! – дико взвыл раненый противник и разжал руки, пытаясь ухватить Иванова за шею. Но Иванов нанес еще один короткий удар в пах. Не прекращая орать, поверженный враг упал на землю. Иванов в припадке ярости бил и бил ножом в ускользающий орущий рот. Наконец, крик захлебнулся и смолк.
«Убить!» – еще давило внутри, когда Иванов отпустил издающее хрипяще-булькающие звуки дергающееся тело.
Радости или облегчения от содеянного Иванов не испытывал. Ему было все равно. Он защищался! Александр огляделся – все трое лежали на снегу. «Кровь… Как много крови…» – отстраненно подумал Иванов. Эта мысль потянула за собой другую, заставившую начать оценивать произошедшее: «Надо быстрее уходить отсюда! Как можно быстрее!».
И тут Иванов почувствовал, что силы предательски покидают его, руки и ноги слабеют. От сладковатого запаха свежей крови начинает тошнить. Опасаясь потерять сознание, Иванов попытался сориентироваться, в какую сторону идти. Вдруг боковым зрением он уловил движение: к своему удивлению, Иванов обнаружил, что самый большой из противников пытается, встав на колени, подняться на ноги. Но это ему никак не удается. Иванов повернулся и стал смотреть на него. «Свидетель, – подсказал кто-то внутри Иванова. – Свидетель не нужен». Не оставляя тщетных попыток подняться, раненый верзила каждые несколько секунд бросал затравленные взгляды на своего палача. Иванов медленно двинулся к нему.
Понимая, что его ожидает, здоровяк, не сумев встать, попытался отползти. Окровавленные ладони он не отрывал от груди, поэтому ползти быстро не мог и только судорожно сучил ногами по грязному снегу. «Не убивай!» – услышал Иванов то ли тихую мольбу, то ли стон раненого, но уже точно знал, что сделает в следующую секунду…
Почти без сил Иванов вернулся на остановку, где начался весь этот кошмар. На снегу он увидел свою меховую шапку, лежавшую с краю тротуара. Болезненно морщась, он нагнулся, поднял и осторожно натянул шапку на свою разбитую голову. Потом огляделся по сторонам. Ночная пустынная улица удивляла тишиной и спокойствием. Эта повисшая плотная тишина потрясла Иванова. Окружающему миру как будто не было никакого дела до разыгравшейся несколько минут назад трагедии. Лишь немые свидетели – фонари равнодушно лили в морозный воздух свой безразличный свет. Темные окна домов, спящих по другую сторону дороги, казались безжизненными, но это не означало, что оттуда не могли видеть драку. «Быстрее!» – подгонял себя Иванов, уходя все дальше от страшного места.
Озираясь, Иванов прошел два квартала. Его никто не остановил и не преследовал. На пустынном перекрестке он перешел на другую улицу и, завидев приближающийся свет фар, поднял руку.
Желающий подзаработать частник сам услужливо распахнул заднюю дверцу стареньких «Жигулей». Иванов, изображая подвыпившего гуляку, заплетающимся языком произнес название улицы, куда ему надо доехать. В цене сошлись быстро.
В машине Иванов устроился на заднем сиденье и всю дорогу прикидывался спящим.
От тепла салона и звука мирно урчащего мотора нервное напряжение стало спадать. Насытившийся кровью зверь, так страшно вызванный к жизни, уходил в темноту подсознания. Вместе с ним уходили и остатки сил. И возвращалась боль…
Не доехав до нужного адреса пары улиц, Иванов расплатился и, стараясь не застонать, кое-как выбрался из машины. Он сделал вид, что собирается идти в обратную сторону. И только когда «Жигули» скрылись из виду, повернул к нужному дому.
Держась за стены, Иванов скорее полз, чем шел. Любой встречный прохожий мог бы решить, что человек очень сильно пьян. На счастье Иванова, ему никто не встретился. Он двигался, превозмогая жуткую боль во всем теле, двигался, заставляя себя делать шаг за шагом на грани потери сознания. Тошнило. Кружилась голова. Там, куда так стремился сейчас Иванов, его ждали. Но в сложившейся ситуации эта квартира становилась опасным местом для всех ее обитателей.
Ему не сразу удалось открыть кодовую дверь подъезда – не хотели слушаться дрожащие пальцы. Опираясь на старые толстые перила, он медленно поднялся по лестнице на третий этаж. Вот, наконец, и квартира! Он все-таки дошел. Искать и доставать ключи – на это не было сил. После двух длинных и нескольких коротких звонков Иванову еще пришлось постоять у железной двери. Секунды ожидания казались вечностью. Иванов еще раз успел нажать на кнопку звонка прежде, чем послышались мягкие шаги, и, хотя в двери имелся глазок, знакомый и родной голос спросил:
