Она прерывисто вздохнула.
– Не понимаю, не могу понять, почему ты не хотел увидеться со мной, сказать, что жив. Мой муж, даже если бы не мог ходить, приполз бы сюда, чтобы я его увидела и поняла, что я не потеряла. Мой муж не заставил бы меня горевать и страдать целых два месяца.
– Сэн, выслушай меня… Я был без сознания…
– Это тебя не извиняет. А Бодро? Почему он не пришел и ничего мне не сказал? Преданный друг моего мужа обязательно сообщил бы мне о нем.
– Только не надо винить Бодро.
– Так вот где ты был все это время! Прямо на берегу, в хижине Бодро, в какой-то миле от дома! О, уходи! Убирайся отсюда! – закричала она, совсем того не желая.
Тристан отпрянул, посмотрел ей в глаза и кивнул, будто принял какое-то решение или что-то понял. Он улыбнулся, но не ей, а своим мыслям. Улыбка была такой мимолетной и грустной, что Сэнди захотелось плакать, подойти и обнять его, сказать, что все будет хорошо, хотя она сама в это не верила.
Она подумала, что он слишком болен и слаб, чтобы возвращаться к Бодро. Но он уже повернул ручку двери и открыл ее.
– Тристан? – вдруг охрипшим голосом окликнула она его. – Куда ты идешь?
Он обернулся к ней.
– Я? К Бодро.
– Вот и хорошо! Иди и оставайся там.
Он неловко нагнулся и взял палку, оставленную у двери, снова посмотрел на нее.
– Ты сказала, он.
– Что?
– Ты сказала, что он все время брыкается. Значит, это мальчик?
В его глазах промелькнула такая надежда и тоска, что у нее едва сердце не разорвалось.
– Так сказал доктор.
– Мальчик, – задумчиво повторил он и опять повернулся к двери.
– Ты все-таки уходишь? – недоверчиво спросила она.
Он не ответил, вышел и направился к заросшей тропинке.
Да, он уйдет. Если только сможет идти. Уходить не хотелось. Он предпочел бы остаться дома, обнять жену, вдохнуть любимый запах ее волос, погладить ее нежное лицо.
Ему хотелось, чтобы она обняла его и попросила остаться. Но еще больше ему хотелось положить ладони на ее живот и ощущать, как шевелится там, в ее чреве, их ребенок, их сын.
Но она была слишком возмущена и оскорблена. Он не мог заставить себя вернуться в ее жизнь. Он медленно проковылял по патио и ступил на мокрую и скользкую траву во дворе, надеясь, что успеет уйти достаточно далеко, чтобы она не увидела, как от боли и изнеможения он рухнет на землю.
Он чувствовал, что не сможет добраться до хижины Бодро.
Вдруг его окликнула Сэнди.
– Извини, но не мог бы ты вернуться? – резко спросила она. – Тебе не подняться на холм с твоей больной ногой. Уже слишком темно. Ты можешь поскользнуться и не подняться. Я не хочу быть ответственной за то, что ты действительно умрешь.
– Ты за меня не отвечаешь! – крикнул он. – Так что не волнуйся.
– Не отвечаю? – Она горько рассмеялась. – А как же наши клятвы? Или ты их забыл? Как же я не отвечаю за тебя? Ты мой муж, и я…
Тристан знал, что она хотела сказать: «И я люблю тебя». Но она не смогла, и это сильно задело его. Она никогда не стеснялась говорить о своей любви. Однажды, когда им было по десять лет, она пропела эти слова прямо в церкви, во время воскресной службы. Каждый год она писала о своей любви на классной доске, и не один раз.
И она заказала большое полотнище со своим признанием в любви, которое в день свадьбы повесили над кафедрой. Поэтому ему показалось страшным, что она не смогла выговорить это признание ночью, когда перед ней появился ее погибший муж, живой и невредимый… ну, почти невредимый.
– Ну ладно, – сказала она, видимо приняв его молчание за согласие. – Иди сюда, я устрою тебя на ночь. Может, тебе будет удобнее в комнате для гостей. Так…
– Постой, я же не сказал, что остаюсь. – Он не мог провести ночь рядом с ней. Одного запаха ее волос достаточно, чтобы он сошел с ума.
Он покачал головой и хотел было сказать, что без труда доберется до хижины Бодро, как вдруг начался настоящий ливень.
– Ну, теперь-то ты точно не сможешь уйти, – едва ли не злорадно заметила Сэнди. – Теперь дорогу совсем размоет.
– Я должен вернуться. Мне нужно… – Он оборвал себя, чуть было не сказав, что ему необходимо выпить снадобье из смеси лечебных трав, которое готовил для него Бодро. Каджун уверял, что это природное обезболивающее, усилитель иммунитета и снотворное. Но сам того не осознавая, он снова пересек патио и вернулся в дом.
Сэнди протянула ему полотенце. Он взял его, продолжая возражать.
– Я нужен Бодро, – сказал он и по ее лицу понял, что она ему не верит.
– Ты нужен Бодро? – насмешливо переспросила она. – Не морочь мне голову, Трис. Вот смотрю я на тебя и думаю: ведь было время, когда я верила каждому твоему слову.
– Сэнди, не надо все осложнять. Я всего несколько дней назад встал на ноги. Никто и не думал специально скрывать меня. Тем более от тебя. Я пришел сюда, как только смог одолеть это расстояние.
Она смотрела на него и качала головой.
– Верно. Ты уже сказал, что пришел сюда что-то забрать. Наверное, думал, что я еще в Батон-Руж.
Он покачал головой.
– Нет, Бодро сказал мне о твоем возвращении.
– Черт возьми, Тристан, ты позволил мне думать, что умер.
– Сэн, посмотри на меня! Пожалуйста, посмотри на меня. – Он протянул к ней руку.
Она отпрянула.
– Тебе никогда не нравилось, что я работал на нефтепромысловой платформе, верно? Ты рассчитывала выйти замуж за ветеринара, за служаку, «синего воротничка».
– Да, мне не нравилось, что ты работаешь в море. Мне не нравилось, когда ты просто там работал. Но потом ты стал работать на органы внутренней безопасности, часто отсутствовал, дома был рассеянным и встревоженным, мне это еще больше не нравилось.
Он удивленно уставился на нее.
– Да-да! Я знала, чем ты на самом деле занимаешься на буровой. И не понимала, почему ты не можешь сказать мне об этом. Ну да, ты обязан был хранить это в тайне. Но позволить мне поверить в твою смерть?! Это подло, отвратительно. – Ее глаза наполнились слезами. – Ну вот, теперь я плачу.
Тристан усмехнулся. Что бы ни было, свадьба, похороны или просто сентиментальный фильм, Сэнди всегда плакала.
– Да, вижу. Хотя немного удивлен. Это же не реклама на канале «Холлмарк», – едва сдерживая сарказм, заметил Тристан.
Сэнди возмущенно уставилась на него.
– Да, это не реклама, а настоящая жизнь, и мы должны о ней поговорить.
– Поговорить? – раздраженно переспросил Тристан. – Ты имеешь в виду, вот так? Это не разговор. Хочешь поговорить? Давай поговорим – ты возвращаешься в Батон-Руж и остаешься у моей мамы. Там ты будешь в безопасности.
