Пейдж залилась смехом, полным горечи и разочарования.
– Ты невероятен. У меня есть миллион причин сердиться на тебя, но давай выберем одну наугад. Ты сказал, что больше никогда не хочешь меня видеть. И это лучшая идея, которая когда-либо приходила в твою голову. Поэтому, пожалуйста, уходи туда, откуда пришел. Порть жизнь кому-нибудь другому. Оставь меня… нас… в покое.
Джанкарло безотрывно смотрел на Пейдж, будто она могла вновь исчезнуть, если отвести от нее взгляд.
– Прости, – поспешно сказал Джанкарло, заметив, что непроизвольно качает головой. – Я слушаю тебя, просто раньше никогда не видел тебя в гневе. Я и не знал, что ты можешь быть такой.
Закинув сумку на плечо, Пейдж часто заморгала.
– Я тоже не знала. Но жизнь сложная штука, и иногда ты оказываешься во власти ужасных людей, потому что ты не умеешь говорить «нет». Не пытаешься их остановить или защитить себя, пока не становится слишком поздно.
Взгляд Пейдж, полный обиды и боли, беспощадно испепелял Джанкарло. Он стал для нее ужасным человеком, он терзал ее и мучил. От осознания этой горькой правды ему стало тошно от самого себя. Его покойный отец, скорее всего, сгорел бы со стыда, если бы узнал, что натворил сын. Но именно поэтому Джанкарло и приехал сюда – чтобы все исправить.
– Я не хочу, чтобы мой ребенок так жил. Я не допущу этого! – воскликнула Пейдж. – Этот малыш не ошибка, он желанный, и у него будет дом, где его любят. Со мной.
Джанкарло понадобилось несколько секунд, чтобы оправиться после такого удара. Пейдж же быстро пересекла комнату, направившись к выходу. Подальше от него.
– Давай пообедаем вместе.
– Нет.
– Тогда просто выпьем кофе. Если тебе можно, – поспешно добавил Джанкарло.
– Нет.
– Пейдж. Это и мой ребенок тоже…
Она так резко и быстро обернулась, что человек, обладающий меньшей грацией и гибкостью, упал бы навзничь. Она вздернула указательный палец в воздух, наверное мечтая о том, чтобы у нее был какой-нибудь острый предмет, чтобы распотрошить его сердце.
– Малышка только моя! – Ее голос перешел на крик. – Моя! Я знала, что забеременела от мужчины, который ненавидит меня, и поверь, я прекрасно помню твои слова, сказанные тогда. Ты не желаешь иметь ничего общего со мной или с этим ребенком. И меня это более чем устраивает.
– Я не говорил, что не хочу иметь ничего общего с ребенком, – запротестовал Джанкарло. – Совсем наоборот.
– Предлагаю поспорить об этом, когда она появится на свет. То есть, по моим подсчетам, у меня есть еще полгода, в течение которых я не собираюсь с тобой разговаривать.
– Но я хочу поговорить, – сказал Джанкарло извиняющимся тоном. – Я хочу узнать, как ты здесь устроилась. Понять, что произошло между нами в Италии.
– Неправда.
Каждая черточка ее лица дышала болью, и он понял, что причиняет ей страдания. Как обычно.
– Ты не хочешь понять меня, – продолжала Пейдж. – Ты хочешь, чтобы я поняла тебя. Я понимала тебя всегда: когда ты был богатеньким продюсером, польстившимся на молоденькую девушку из подтанцовки, когда играл роль заботливого сына, который пытался оградить мать от умалишенной, пробравшейся в ее дом, когда ты превратился в озлобленного бывшего любовника, неспособного подавить в себе страсть к той, кто предал тебя однажды. И под конец меня осенило – я действительно больная, если все это терпела.
Она сделала резкий глубокий вдох, будто испытывала невыносимую физическую боль.
– А потом, – ее голос становился все тверже и спокойнее, – когда я ушла, я поняла, что тебе плевать на меня. И так было всегда, с самого начала. Тебе и в голову не приходило спросить меня, почему я предала тебя. Тебя не интересовало, как я себя чувствовала, после того как узнала, что жду ребенка. Тебя заботит лишь один человек, и это ты сам.
– Пейдж…
– Ты вообще меня никогда ни о чем не спрашивал. Ты относился ко мне как к человеку, который рожден исполнять твои прихоти. – Ее руки накрыли живот, будто она хотела защитить эту маленькую жизнь от него. Этот жест оказался самым безжалостным ударом для Джанкарло. – Все, что я хочу от тебя, – чтобы ты исчез навсегда из моей жизни.
Комната поплыла перед глазами Джанкарло. Может быть, у него подкосились ноги и он уже лежал на полу, но не осознавал этого.
– Ты сказала «она»?
– Что?
– Когда говорила о ребенке.
– Да, – уставшим голосом ответила Пейдж, будто выбилась из сил в нелегком бою. – В мае у меня родится девочка.
– Дочь, – с нежностью и благоговейным восхищением произнес он. Пейдж едва заметно вздрогнула, и в нем снова затрепетала слабая надежда, что еще не все потеряно. – У нас будет дочь.
– Уходи, – прошептала она с невыносимой грустью.
Джанкарло больше всего на свете хотелось защитить ее, даже от себя самого.
– Я могу так поступить. Сегодня. Но я буду приходить каждый день, пока ты не поговоришь со мной. Я чрезвычайно настойчив.
– Это угроза? Мы уже не в Италии. Я больше не твоя пленница.
– Я знаю это. Я просто приглашаю тебя на обед.
– И все? – Пейдж снова прищурились, изучая его.
– Мне соврать тебе? – тихо спросил он. – Это начало. Дай мне еще один шанс.
Она покачала головой, но ее взгляд посветлел и глаза опять превратились в зелено-голубые.
– Что, если я хочу, чтобы наша история началась вновь? Мы пробовали уже дважды. И оба раза закончились плохо.
– Тогда это будет просто совместный обед. – На его губах появилась слабая улыбка. – Все люди нуждаются в еде, особенно беременные женщины.
– Но не в твоей компании. – В ее тоне звучала непоколебимая решимость. – Я не хочу начинать это снова.
Пейдж развернулась и, не оглядываясь, вышла.
Джанкарло понимал, что должен отпустить ее. Голос разума подсказывал ему, что полгода – срок, в течение которого можно попробовать снова завоевать ее доверие. Ради любви к этой женщине, ради их дочери придется сдаться сейчас и проиграть это сражение и выиграть войну. Но его сердце разрывалось от боли, пока он наблюдал, как она уходит прочь.
Глава 9
Позже Пейдж не раз обращалась мысленно к тому дню.
Когда Джанкарло ворвался в комнату, Пейдж испугалась и в то же время ощутила облегчение. Ее сердце готово было вылететь из груди при виде этого мужчины.
Во время их первой встречи спустя три месяца разлуки ей пришлось уйти от него, оставить позади, и все, что она сказала ему тогда, было правдой.
Но сейчас… Ее кожа чувствовала его теплое дыхание, его руки прикасались к ней мягко и настойчиво одновременно. Он развернул ее к себе лицом, поднял на руки и прижал к груди. Ее окутали мужской запах и сила.
