– Вы и мне не доверяете, капитан? – удивленно воскликнул Реннер.
– Э-э...
– Поскольку мы перешли к этой теме, скажите на милость, кому же вам еще доверять?
– Разумеется, вам я доверяю, – сказал Блейн. – Но вы ведь считаете, что на вас работает все титулованное дворянство Спарты. Пусть так, я не возражаю насчет наблюдения. Возможно, это сильнее укрепит Империю. Однако... Ваше превосходительство, я не уверен, что вы хотите еще большего укрепления Империи.
Бери медленно проговорил в ответ:
– Если двадцать восемь лет службы... – и он замолчал. Если двадцать восемь лет постоянно держаться в тени – этого для них недостаточно, в таком случае... ему было нечего сказать.
– Видите? – быстро спросил Блейн, стараясь выглядеть в глазах собеседников как можно более разумным. – Нельзя посылать Бекмана, Кевин. Я сейчас объясню. Это делается на тот случай, если вы устроили все так, что он отправится только вместе с Бери.
– Нет, капитан, если что-то предпринимать, то только так. Он...
– Мы можем послать Арноффа. Или уйму других людей. Кевин, у меня есть очень веская причина не доверять Бери и чертовски мало оснований для того, чтобы ему доверять!
Реннер повысил голос:
– Капитан, за двадцать восемь тех проклятых лет, которые мы прослужили на благо Империи...
– Кевин, в любом случае, вам не удастся убедить меня, что вам это очень нравилось, – заметила Салли.
– Что ж, прекрасно, тогда мне придется убеждать вас, – промолвил Реннер, отпивая глоток кофе. – Капитан, давайте-ка минуточку потолкуем о вашей руке.
Блейн выразительно посмотрел на всех троих. Потом сказал:
– Какого черта вам вдруг захотелось разговаривать о моей руке?
– Ну... сейчас вот вы носите короткие рукава. А я припоминаю, что когда вы возвращались в Нью-Чикаго на борту «Макартура», то были одеты в просторную подбитую войлоком длинную куртку. Как вы заработали эти шрамы? Неужели это имеет какое-то отношение к мятежу?
– А почему бы вам не воздержаться совать свой длинный нос в эти дела, Реннер? – процедил сквозь зубы Блейн.
Мысленно Бери хотелось спросить то же самое. Но Реннер уже задал вопрос, поэтому вмешаться – было совершенно безнадежным делом. К тому же, уже очень давно Бери не старался заткнуть Кевину глотку.
– Никто не надевает одежду с короткими рукавами на встречу с теми, кого недолюбливает, – проговорил Рен. – По-моему, ваши шрамы имеют какое-то отношение к вашей позиции по данному вопросу. Это последствия не могли получить ни в каком другом месте.
– Да. Это произошло в Нью-Чикаго. В Поле Лэнгстона попала торпеда, она прожгла дыру и прошла прямо через корпус корабля. Пламя охватило мою руку, не защищенную скафандром до рукава.
– А теперь на все космические корабли устанавливают сверхпроводники мошкитов.
– Д-да. Видите ли, это вовсе не означает, что нас больше нельзя убить. Нас нельзя повредить. Поле Лэнгстона подверглось перегреву, и весь корпус начал разогреваться. До тех пор, пока там не стало слишком жарко. Это лишь теперь мы оборудываем корабли мошкитскими сверхпроводниками...
– А рукава?
Граф потер переносицу. Это немного скрыло его выражение лица.
– Я... тогда я был настроен очень воинственно. Я не собирался напоминать этим о себе, но, будь я проклят, если позволил бы его превосходительству забыть об этом. Согласен, это довольно мелочно с моей стороны. Кевин, я не позволю старым обидам помешать целям Империи. Полагаю, вы поняли. На «Макартуре» Бери был арестантом. Он подозревался в подстрекательстве к мятежу на Нью-Чикаго.
– А вы находились в одном из тюремных лагерей, – сказал Реннер Салли Блейн.
– Там со мной находилась одна из моих подруг, которая так и не вернулась домой, – проговорила Салли, прищурившись от гнева. – И виноват в этом он, черт подери! Он подтолкнул целую планету к мятежу, только для того, чтобы заколотить побольше денег. Которых у него и без того было немерянно!
– О нет, – возразил Реннер.
– У нас есть доказательства, – произнес граф. – Мы предъявляли их ему. Мы воспользовались этим, чтобы заставить его на нас работать... Ну как?
Леди Блейн положила руку на изуродованное шрамами запястье мужа и сказала:
– Кевин, вы хотите сказать, что это не так?
– Я знаю его больше двадцати пяти лет. Бери нарушал законы, чтобы заработать побольше денег, но ведь денег всегда недостаточно. Такого просто не может быть. Нью-Чикаго не отличается богатством. И никогда не отличался, разве не так?
– Что ж, одного раза достаточно... прийти к мысли об этом...
– Капитан, мы останавливали мятежи. Вам известно, что их вызывает? Бери это известно. Когда нет урожая! Существует древняя традиция: когда нет урожая, народ свергает короля. Поверьте мне, уж если Нью-Чикаго был готов к мятежу, то для него не требовалось участия никаких финансовых махинаторов типа Горация Бери.
– Хорошо, Бери, – сказал Блейн. – Тогда почему он там находился? Зачем? Мы еще ни разу не задавали этого вопроса.
– Я не обязан отвечать. И с какой стати я буду свидетельствовать против себя же?
Блейн пожал плечами.
– Вы будете слушать? – требовательно спросил магнат. Блейн быстро посмотрел на него.
– Да, ваше превосходительство.
Бери бросил взгляд на свои диагностические приборы. Он установил их на полную активность; сейчас ему не хотелось выглядеть спокойным. Но приборы пока никак не реагировали на его состояние. Отлично...
– Прошло тридцать пять лет, милорд. Вам, наверное, было этак годков двенадцать, когда я занялся политикой в Нью-Чикаго. Разумеется, я действовал не от своего имени.
– А от чьего же тогда? – вызывающим тоном осведомилась Салли.
– От имени Леванта, миледи. И от имени всех арабов, которых тогда представлял Левант.
– Так вы состояли в ООА? – спросил Блейн.
– Милорд, я был Заместителем Председателя Организации Освобождения Арабов.
– Понятно, – осторожно произнес Блейн.
– Так или иначе, моя жизнь мне не принадлежала, – продолжал Бери. – Если вы этого не знаете. – Он пожал плечами. – Членство в ООА уже само по себе подразумевает амнистию. Это я говорю на тот случай, если вы удивлены.
– Безусловно! – сказал Блейн. – Но какого дьявола ООА делала в Нью-Чикаго? Это же не арабская планета.
– Именно так, – согласился Бери. – Но некогда она была источником кораблей. Я немного ознакомлю вас с историей Нью-Чикаго.
– Только совсем немного, – вмешался Блейн. – На этой планете я только сражался, а у леди Блейн с ней связаны самые болезненные воспоминания.
Бери кивнул в знак согласия.
