Дальнобойщик ждал его, приоткрыв дверь.
– В сторону Москвы подбросишь, если по пути? – прохрипел Сергей.
– До Москвы не довезу. Только до Твери.
– Пусть до Твери.
– Да уж, парень, тебе бы сейчас согреться, а в каком направлении – это как-то по фигу, – протянул водила. – Залезай!
Повторное приглашение гитаристу не понадобилось. Обежав фуру, он вскарабкался по лесенке в кабину и захлопнул за собой дверь. Дальнобойщик глянул на замерзшего попутчика:
– За тобой на полке поллитра валяется. Закуси, извини, не водится. Звать тебя как?
– Сергей.
– Я – Юрий. Рад знакомству.
– Взаимно, – кивнул Волчонок и полез за водкой.
За окном проносились едва заметные в предрассветной темноте заснеженные леса, дворники ползали по лобовому стеклу, из динамиков несся голос Олега Медведева:
И снова двенадцать унций в лицо летящего серебра,
Но надо опять вернуться, забыть на время, кем был вчера.
Но надо опять вернуться, когда вся ботва отойдет ко сну,
Чтобы не дать им скатиться в яму,
чтобы не дать им пойти в отходы,
Ты должен вернуть им свою луну.
И то, что ты готов на прыжок – это уже хорошо.
Жить по полной луне…
Вытри слезы – ведь волки не плачут,
Не к лицу им притворяться людьми.
Завтра снова полнолуние, значит,
Ты вернешься, чтобы вернуть этот мир.
Сергей вздохнул. Волчонок… Пусть даже ему тридцать один год, но сути это не меняет. Он остался Волчонком, а волком так и не стал. И порой упрекал себя за это. Листьев взял сигарету из пачки, валявшейся на торпеде, закурил и с отсутствующим видом уставился в лобовое стекло.
И словно ток от локтя к запястью,
течет отмеренное сполна,
Звенит нелепое твое счастье, твоя нейлоновая струна,
Гремит фугасная медь латыни,
летит слепой мотылек к огню,
Ты слышишь, звездами золотыми небо падает на броню.
Браво, парень – ты не грустен нисколько,
Завтра в дальний путь, а пока…
Все по плану – ты становишься волком,
Ты знаешь все, что нужно в жизни волкам.
Все по плану – ты становишься волком,
Ты знаешь все, что нужно в жизни волкам.
Было стыдно за понимание – он знает все, что нужно в жизни таким волкам, но так и не использовал этого знания. Потушив докуренную до фильтра сигарету, Волчонок достал из чехла гитару и начал подстраивать струны.
Юра трепался о чем-то, Сергей автоматически отвечал, но мысленно он был далеко отсюда. Фура мчалась на скорости около восьмидесяти километров в час через очередную полумертвую деревушку, которых лепилось к трассе огромное количество.
– …вылезаем, значит – а у нашего полуприцепа шесть колес свинчено! Думаем, ну ни фига себе посмотрели… Стой, козел, куда ты прешь!
Последние его слова были обращены к человеку, закутанному в тулуп, который пытался перебежать дорогу перед разогнавшейся фурой. Естественно, крика водилы человек не услышал. Юра вывернул руль, пытаясь избежать столкновения, ударил по тормозам, колеса многотонного грузовика заскользили по мокрому снегу, обильно покрывавшему трассу… Сергей слетел с сиденья, ударился головой и плечом об ящик, стоящий между пассажирским и водительским местами, на мгновение потерял сознание.
Проскользив по мокрому асфальту метров сто, фура слетела с дороги, сметя перила моста. Почти вскарабкавшийся к тому времени обратно на сиденье Волчонок успел заметить лишь побелевшее лицо Юры, губы которого беззвучно шептали не то матюги, не то молитву, и понял, что сорвавшись с трассы, грузовик летит с обрыва вниз. В следующее мгновение несколько десятков тонн рухнули с высоты на камни, метров десять не долетев до реки.
В сознание его привел жар. Открыв глаза, Сергей понял, что машина горит. С трудом нащупав ручку двери, он распахнул ее и выпал на снег. Оглянувшись, Листьев увидел, что полыхает вся фура. «Сейчас рванет…» – мысль пронеслась со скоростью снайперской пули, что в свое время содрала кожу с виска лейтенанта – тогда еще не запаса. И Волчонок пополз прочь от грузовика, превратившегося в машину смерти. Он не задумывался, почему ползет, а не идет, и хорошо, что не задумывался.
За спиной грянул взрыв. Волной горячего воздуха Сергея снесло на несколько метров, протащило по заледенелым камням, он ударился о черный валун, которого отчего-то не коснулся снег, и вновь отключился.
На сей раз из забытья Волчонка вырвал голос:
– Не смей умирать! Я тебя не для того полтысячелетия искал и от всего оберегал, чтобы ты сдох, не доползя до меня полметра!
Сергей ошалело завертел головой. Непонятно откуда звучавший голос отчего-то казался смутно знакомым. Очень смутно, словно знаком он был не самому Волчонку, а кому-то… непонятно кому.
Острая боль в ногах заставила гитариста посмотреть вниз… и он понял, почему полз. Правой ноги не было по колено, от левой осталась верхняя половина бедра.
– Не думай об этом! – резко вклинился голос. – Все поправимо! Повернись налево.
Тупо выполнив указание, Листьев увидел, что из-под валуна, к которому он прислонился, торчит рукоять ножа. В ней была какая-то странность, и он понял, какая – рукоять была слишком длинная для ножа, на ней могли поместиться две мужские ладони. Повинуясь непонятному, подсознательному импульсу, он протянул правую руку и, сомкнув пальцы, потащил рукоять на себя. Та на удивление легко поддалась, и спустя мгновение Сергей сжимал в руке Меч. Не меч, а именно Меч.
Длинное, чуть больше метра, лезвие из черной стали с серебристо-синеватым проблеском покрывали непонятные, узорчатые символы. Даже на вид оно было бритвенно острым. В последней трети клинок почему-то резко сужался, словно бы от него откололи два узких, но длинных, сантиметров по двадцать, куска. В перекрестье, на концах гарды и в яблоке сверкали полупрозрачные черные камни, кроме них Меч ничто не украшало. Но Волчонку сразу показалась какая-то вопиющая неправильность в том, что он увидел. И на мгновение перед его внутренним взором возник тот же Меч, но…
В роли гарды выступали два мощных кожистых крыла дракона, тело которого служило рукоятью. Хвост ящера оплелся вокруг верхней части клинка – на сей раз целого, а вместо яблока рукоять венчала украшенная витыми рогами голова. В следующий миг наваждение пропало.
– А где дракон? – тупо спросил он вслух, не особо рассчитывая на ответ.
– Шляется где-то. Все ему на месте не сидится, – неожиданно отозвался невидимый собеседник. – Стоп, а ты откуда про дракона знаешь?
– А черт его знает, – хмыкнул Сергей. И начал умирать.
Это было странно. Реальный мир вокруг поблек, Волчонок на миг увидел себя со стороны – жутковатое зрелище. Безногий мужчина, истекающий кровью, держит в руках черный Меч и глупо смеется. А в следующий миг он положил на лезвие под рукоятью вторую руку, поднял клинок над головой и с размаху всадил его себе в загривок.
