– Поднимите его, – присмотревшись, приказал предводитель. – Вижу, очнулся уже – хитрит, глазами по сторонам зыркает, думает, мы не видим.
Это все главарь по-готски сказал, ну да Борич готскую речь понимал хорошо, как все, кто рядом с готами жил, понимали.
Двое дюжих парняг (один наголо бритый), рывком подняв пленника на ноги, ударили по щекам:
– А ну, глазенки распахни, падаль! Борич на предводителя взглянул дерзко:
– Ты кто такой будешь?
Тут же и получил пару ударов – в живот да по почкам. Скривился, стиснул губы – больно. Однако ж не застонал, нечего врагам свою слабость показывать.
– Здесь я спрашиваю! – сплюнув, главарь важно скривил губы. – А ты отвечаешь. Понимаешь нашу речь? Вижу, что понимаешь. А на вопрос твой, что ж, отвечу. Я – Вальдинг из Данпарстада! И прозвище у меня – Кровавый Орел. Знаешь, что такое? В спину тебе меч свой воткну и легкие наружу выверну – словно крылья. Боль – страшная, в аду такой боли нет.
– Ты что же – христианин? – искренне удивился пленник. – Про ад вспомнил. На себя-то взгляни – там тебе самое и место!
И снова удары – градом. Кто-то даже бил сапогами, да так, что пред глазами отрока погасло солнце, а белый дневной свет вдруг стал черным… как душа Вальдинга из сгоревшего Данпарстада.
– Хватит! – запоздало спохватился главарь. – Хватит, я сказал! Он у нас один пленник. Пытать начнем, путь дорожку к селенью покажет. Водой его окатите, эй! Да привяжите хоть вон к тому дереву.
Злодеи так и сделали – привязали, сорвали тунику, плеснули из кожаного походного ведра водицы в лицо.
Борич застонал, очнулся.
– Ну, вот, – радостно осклабился Вальдинг. – Жив еще. Пока жив. Дорожку, тропу охотничью в Киево селение укажешь – отпущу. Воданом клянусь, Донаром, Иисусом и Тором – отпущу!
Дорожку? Пленник слизал с губ кровь. А завести их в какое-нибудь болото – пущай потом выбираются!
Убьют, конечно – так оно и к лучшему, с Оченой-девой наконец вместе будут!
– Эй, ты что улыбаешься? Надо мной смеешься? Борич качнул головой:
– Нет, Вальдинг из Данпарстада, не смеюсь я. Просто прикидываю, сколько мне с тебя за указку серебришка спросить? Есть у тебя серебришко-то, а?
– Во, волк! – изумился разбойник. – Серебришка еще ему… Жизнь проси лучше! Хотя… такие твои речи мне уже нравятся. Отвяжите его! Так… руки свяжите. Трувер, головой за него отвечаешь.
Бритоголовый с готовностью кивнул, крепко связав пленнику руки узкой ременной петлею. Ткнул в спину:
– Пшел!
– Постой, – Вальдинг поднялся на ноги и, взяв юношу за подбородок, посмотрел прямо в глаза. – Хочу предупредить: отсюда до твоего селения не так-то и много – полдня пути. Так вот – когда солнце за полдень перевалит – а селения твоего и видно не будет, кровавый орел распахнет крылья на твое спине, а сам ты превратишься в падаль! Понял? Шагай!
Опустив голову, Борич спрятал презрительную улыбку: полдня! Если учесть, что Гостой уже в пути, то время, похоже, имелось. Отвести вражин от селения, а там и люди старосты подоспеют. Найдут лиходеев по следам. Успели бы. Беги, Гостойко, беги! Беги, как можно быстрее! Пусть придут воины, путь уничтожат врагов, а уж он-то, Борич, постарается завести их в такую неудобь, в такую трясину, из которой и так-то выбраться затруднительно, а уж под стрелами – невозможно вообще. Там, в болотине, и найдут свою гибель разбойники-готы. Ну, и Борич, скорее всего – с ними заодно. И пусть – смерти юноша не боялся. С Оченой-девой на том свете встретится – плохо ли? Погибнет геройски, может, и сам покровителем рода Киева станет! Будут ему хвалу петь, игры-стравы устраивать, приносить богатые жертвы. И Гостой, братец, в новом роду окончательно своим станет.
Борич все же не выдержал, улыбнулся – что же, повезло, выходит, ему с этими готами? Выходит, да – повезло. Уж он теперь злодеев этих использует! А они-то, дурачки, иначе считали, смертию лютою пытались запугать. А что ему, Боричу, смерть? Свобода!
Юноша шагал, не обращая внимания на царапающие лицо и грудь ветки. За ним двигались готы во главе со своим гнусным предводителем – Вальдингом по прозвищу Кровавый Орел, Вальдингом из сгоревшего Данпарстада. Не спеши, не спеши, солнышко! Не поднимайся, не беги по небу так быстро, дай, дай время завести врагов подальше, чтоб получше в трясине увязли, чтоб никак не смогли выбраться.
Так думал Борич, так рассуждал. Однако враги-то оказались не такими простыми!
– Это что же, гать? – остановился Вальдинг у болота, принюхался, повел носом, словно почуявший охотничью засаду волк.
Постоял, брезгливо тронул ногой брошенные в болота бревна, губы покривив, прищелкнул пальцами:
– Трувер!
– Да, господин мой! – тут же подбежал бритоголовый.
– Ты ведь сам из этих мест, хоть и давно их покинул. Ну-ка вспомни – есть ли близ Киева перевоза болото?
– Болото… Хм… – Трувер задумался. – Нет. Точно – никакой болотины не припомню.
– Та-ак, – прищурив злые глаза, Вальдинг посмотрело в небо. – А солнце-то уже высоко. И никакого селения не видно.
Развернувшись, он с силой пнул пленника в бок и, повалив наземь, принялся в ярости топтать ногами:
– Пес словенский! Пес! Пес! Пес!
Борич, честно говоря, не очень его понимал – что в слове «пес» плохого? Наоборот, хорошее – верная собака в любом деле людям первый помощник. Однако вот у готов «пес» – это ругательство было.
Когда у пленника захрустели ребра, Вальдинг наконец успокоился. Ухмыльнулся, вынимая из ножен блеснувший злобным желанием крови меч:
– Жаль, нет времени с тобой возиться. Что ж – пусть взлетает кровавый орел!
– Господин! – бритоголовый Трувер едва не бросился под меч. – Может быть, нам лучше принести его в жертву нашим старым богам? Мы ведь давно их ничем не уластивали.
– В жертву? – Вальдинг покусал ус. – А что для этого нужно?
– Лишь совершить обряд, господин. Мой дед был жрецом, ты же знаешь!
– Ах да, помню, ты говорил. Умилостивить богов – это мысль неплохая.
– Мои молитвы – и твой меч, мой конунг. Больше ничего и не надо, – обрадованно закивал Трувер. – Вон тот большой камень как раз подойдет для жертвенника… пусть на нем и расправит свои крылья кровавый орел, мой вождь!
– Пусть так и будет, – махнув рукой, глухо рассмеялся вождь. – Только делай все побыстрее.
Встречали гостей хорошо, славно встречали. Сам староста Кий, его братья – Щек и Хорунгв-Хорив, сестрица Лыбедь – сильная мосластая девушка с плоским немного скуластым лицом и хмурым взором. Похоже, она совсем не обращала никакого внимания на свою внешность, но, тем не менее, что-то притягательное в ней все же имелось. Особенно, когда Лыбедь улыбалась. Да-да – улыбка! Хорошая такая, яркая, искренняя.
