Мужчины переглянулись. Тот, который был в кожанке, потер кончик носа, затем переложил пистолет из правой руки в левую:
— Интересные новости получаются, а?
Мужчина в белом плаще кивнул.
— Так ты говоришь, об этом никто еще не знает?
— Нет, нет, никто! Я даже хозяину не говорил.
— Это правильно, это ты хорошо сделал, Софроновский. Тут ты, конечно, молодэц!
Слово «молодэц», произнесенное с кавказским акцентом, подтвердило догадки бармена насчет происхождения мужчины в белом плаще и в просторном черном берете.
«Азерб или чечен? Но что не грузин, это точно».
— Если ты кому-нибудь скажешь о нашей встрече, о нашем визите, ты покойник. Надеюсь, это ты понимаешь? — улыбаясь, произнес мужчина в кожанке, засовывая пистолет в кобуру под левой рукой.
— Я же не идиот какой-нибудь, я же соображаю.
— Ну, вот и хорошо, если соображаешь. А то мы тебя тут заждались. Мы так и думали, что ты что-нибудь знаешь и обязательно расскажешь. Так что, спасибо тебе, Жора, спасибо.
— Пожалуйста, пожалуйста… — угодливо заглядывая в глаза то одному, то другому пробормотал Жора. — Я же всегда рад помочь. Ментам ни слова не сказал, я их, честно признаться, нелюблю. Они все какие-то…
— Какие? — спросил мужчина в белом плаще, нависая над Жоркой.
— Гнусные они все, гнусные! — испуганно выкрикнул Жорка.
— Потише, потише, не горячись. Мы поняли, что они гнусные, сами это прекрасно знаем. А ты один живешь? И не скучно тебе? — мужчина в кожанке оглядел интерьер квартиры, несколько раз цокнул языком.
— Да, один. Мама у меня еще есть, она за городом, на даче, на заливе. Там у нас маленькая дача.
— Понятно, понятно… Так ты говоришь, и люди из генпрокуратуры тебя допрашивали?
— Допрашивали несколько раз. Просили, если я что-нибудь вспомню, то чтобы обязательно им позвонил.
— Но ты же не дурак, звонить не станешь?
— Нет, что вы, что вы, конечно, не стану! Зачем мне это, я не сумасшедший!
— Хороший ты человек, Жора Софроновский, сознательный. Можно сказать, ты людей спас, причем людей хороших.
Ты успокойся, мы уходим, звонить никуда не надо, — еще раз напомнил мужчина в кожанке, продолжая улыбаться своей идиотской, по-детски обезоруживающей улыбкой.
Когда дверь захлопнулась, Жорка вылетел из кресла, словно его вытолкнула невероятная сила. Подскочил к двери, закрыл все замки. Сердце билось так сильно, что ему показалось — еще пара секунд, и оно выскочит через рот, как выскакивают пельмени. Он бросился на кухню, прижимая руки к груди, пытаясь остановить сердцебиение. Распахнул холодильник, достал начатую бутылку водки. Закрыл глаза и, не ощущая ни вкуса, ни крепости напитка, принялся жадно глотать, словно это была минеральная вода, причем даже не газированная. И странное дело, с каждым глотком сердце опускалось ниже и ниже. Когда в бутылке кончилась водка, сердце билось уже там, где положено.
Жорка нашел сигарету, закурил, жадно затягиваясь. К окну подходить боялся, опасался выстрела.
"С ума сойти, они меня не убили! Ну и гады! Один явно азерб, — Жорка вспомнил, как мужчина в белом плаще произнес слово «маладэц». — Точно, точно, азербы!
Или чеченцы?"
Всю ночь бармен провел на ногах, бросаясь от стены к стене в своей квартире. Окна, форточки, двери — все было закрыто. Жорка курил, пепел падал на ковер, но его это абсолютно не волновало.
Глава 13
Полковника Барышева одолевали смешанные чувства.
С одной стороны, он понимал, что следствие по делу об убийстве Малютина практически завершено. Можно готовить представление следователей к новым званиям, составлять списки претендентов к награде.
С другой стороны, получалась не совсем приглядная картина. Ему так и не удалось опередить убийц, до самого взрыва белого «Опеля» он шел за ними по следам, но ни на секунду не вырвался на шаг вперед. Если выстраивать логическую цепочку, то получалось складно. Азербайджанцы, пообещавшие отомстить Малютину, привели угрозу в исполнение.
Трое убийц сделали черное дело, а затем сами же подорвались на собственной бомбе. То ли таймер не правильно выставили, то ли коротнула проводка. Чего еще можно ожидать от парней, проучившихся в школе самое большее четыре класса, а затем постигавших премудрости жизни на поле боя в Карабахе?
Найти заказчика убийства от Барышева никто практически и не требовал, знали, дело это бесполезное, никогда не соберешь достаточно доказательств. Вот если бы исполнители остались живы, тогда их можно было бы прижать.
Полковник Барышев дураком не был и нутром чувствовал, что ему подсунули версию, которая устроит всех: и администрацию президента, и настоящих заказчиков убийства, и общественное мнение. Ну скажите, кто поверит в то, что русские убивают русских? Азербайджанцы же и чеченцы подходили на эту роль идеально.
Куда комфортнее жить с мыслью, что кавказцы убивают славян. Люди готовы к такому восприятию событий — кавказцы плохие, славяне хорошие. Как в кино: фашисты и наши.
У Барышева не было сил спорить с представителями генпрокуратуры. Он даже не заикнулся о своих подозрениях на пресс-конференции, хотя в душе надеялся, что какой-нибудь дотошный журналист задаст каверзный вопрос. Но каверзного вопроса так и не прозвучало, спрашивали лишь о том, как скоро силы правопорядка смогут справиться с кавказскими, в частности с азербайджанской, преступными группировками в городе. Поэтому после пресс-конференции полковник Барышев чувствовал себя совсем уж отвратно, представив, как будут ехидно усмехаться настоящие заказчики убийства, когда посмотрят в «Новостях» фрагменты пресс-конференции.
К кристально честным людям Барышев себя не относил. Бывало в его жизни всякое: приходилось поступаться совестью, осаживать чрезмерно честных сотрудников. Но совершал он это не из корыстных интересов, а в интересах дела, руководствуясь одной из своих любимых присказок:
«Если уж Бог создал мир несовершенным, то нельзя требовать совершенства и от отдельной его части».
К своему несчастью, полковник Барышев был все-таки профессионалом, ему не давала покоя одна подробность, присутствовавшая в показаниях практически всех свидетелей. Все, кто находился слева от здания в момент убийства, припоминали женщину с фотоаппаратом, делавшую снимки. Причем двое из свидетелей — бармен и лысый толстяк, пришедший за ней в кафе, утверждали, что женщина разговаривала исключительно по-английски.
Как понимал полковник Барышев, нормальный человек, лишь только начнется стрельба, не станет хвататься за фотоаппарат, а постарается забиться в ближайшую щель, чтобы уберечь голову от пуль, тем более женщина. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека, так и профессионал Барышев почувствовал в этой полумифической англоязычной женщине профессионалку.
