— Алло, Слав, у меня есть целый час, чтоб разговаривать нормально — все мои многочисленные родители разошлись по работам. — Рита говорила тихо и грустно, все-таки дед Олег, как никак умер, а Славик к нему был тоже очень привязан.
— Вот уж воистину многочисленные…
— Прости его, он ненормальный.
— Так пусть изолирует себя от общества.
— По его философии он это может сделать, только уничтожив все человечество.
— Да, неплохой способ изоляции… Ты держишься?
Славик всегда так, задавал Рите вопросы, понять которые было довольно сложно. Их смысл Рита всегда ощущала интуитивно, и всегда боялась, что ошибается, что он совсем не то имел в виду.
— Куда я денусь… Держусь. Хотя, по правде сказать, не могу я так больше, уеду я.
— Куда ж ты поедешь, кто ж тебя отпустит? Тебя даже на улицу не выпускают, а ты…
— Мы с ними уже все решили. С родителями моими: я еду в Харьков к бабушке, ввиду собственной неуживчивости.
— Навсегда?
Как-то слишком однозначно и отчаянно звучало это слово, но Рита все же спокойно повторила его:
— Навсегда.
— Когда ты выезжаешь?
— Завтра, — Рита была очень удивлена, как испуганно звучит Славкин голос.
— Да что ж вы все, — парень говорил почти шепотом, — с ума все походили что ли? Один вообще умер, другая собирается сделать то же самое…
— Как это то же самое? Я не собираюсь умирать, я собираюсь жить, причем так, как только можно…
— Знаешь, — Славик не поддался Ритиному воодушевлению, — для меня, уехав, ты умрешь, ведь я, так же как и с ним, не смогу с тобой больше общаться, не смогу делить с тобой эмоции этой паршивой жизни… Ты существуешь для окружающих пока ты рядом с ними, а так — тебя нет.
Рита расценила эти слова по-своему.
— Да, и получается, что смерть — это просто отъезд навсегда. Он не умер, просто ушел из пределов нашей видимости. Было бы эгоистично с нашей стороны, требовать его возвращения, может ему там лучше?
— Да, но мы остались одни, точнее уже я…
— А ты тоже уезжай в Харьков.
— Не могу, у меня мама…
“У меня тоже мама!” — почему-то очень зло подумала Рита, а вслух произнесла:
— Ну, так чего ж ты мучаешься, один-один, у тебя мама есть.
— Не смей со мной разговаривать как с маленьким ребенком! Я приеду потом, через два года, когда школу закончу. Но не к тебе, за тобой. Ты уедешь со мной?
— Куда?
— Куда угодно, тогда перед нашими ногами будет весь мир. И мы будем вместе, да?
Рита вдруг смутилась.
— Наверное…
— Чего так неуверенно, львенок? — голос Славика звучал как-то особенно, бедная Рита опять смутилась, — мы ведь любим друг друга, давай смотреть правде в глаза.
Никакой такой правды Рита не знала, сама она не любила никого, разве что кроме мамы, а в то, что Славка влюблен, Рита поверить не могла, прекрасно понимая, что ничем не давала повода… Но, прощаясь, видимо действительно было бы красиво открыть в себе великое чувство, это добавило бы еще немного трагизма в Ритину судьбу, что вполне могло помочь девочке почувствовать себя героем.
— Давай, — Рита таки решилась на ответ.
— Слушай, ты никак не сможешь вырваться, хоть на пять минут, я хочу обнять тебя на прощанье.
От мысли, что кто-то, тем более Славик, будет ее обнимать, Рите стало не по себе, мысленно девочка упрекнула себя за это.
— Нет-нет, я никак не смогу, у меня тут домашний арест и подписка о невыезде аж до завтрашнего дня. Извини.
— Знаешь, ведь ты специально уезжаешь, ты бросаешь и наш город, и дело своего деда — ансамбль, и меня…
— Я не бросаю, у меня просто нет выхода.
— Ладно, я все понимаю.
— Послушай, Слав, — Рита вспомнила, что так и не сказала Славику самого главного, — послушай, я хотела сказать тебе спасибо…
— За что?
— За то, что ты есть, и тебе, и ребятам. Вы очень хорошие, вы шикарно пишите музыку, вы должны продолжать это делать, несмотря ни на что…
— Если честно, то все песни, которые делал лично я, были для тебя, о тебе или что-то еще в этом роде. Даже когда я ещё не знал тебя… Не знал, но уже предчувствовал и писал тебе… А когда тебя не будет рядом, я не захочу их слышать.
“Неужели можно так красиво врать” — подумала девочка.
— Прекрати, — строго, подражая интонациям деда, приказала она, — Во-первых — рано или поздно увидимся, и ты покажешь мне свои новые работы. Во-вторых, если я когда-то узнаю, что ты бездействуешь, никогда тебе этого не прощу. И вообще, давай уже прощаться, скоро мои придут, а мне бы еще ужин приготовить.
— Эй, подожди, выглянь сегодня в окно где-то в двенадцать, сможешь?
— Не смогу, я сплю в дальней комнате, там подоконник заставлен, — Рита и сама не знала, зачем она врала.
— Во сколько у тебя завтра поезд?
— Можно подумать с нашего вокзала в один день может уйти много поездов?
— Не красуйся! Во сколько?
— В пять вечера. Ладно, пока… Я тебя целую, в щечку на прощанье.
— Я люблю тебя.
Рита положила трубку. Странная радость переполняла ее грудь, девочке хотелось прыгать и радостно кричать “Ура!!!” Она уезжает из этого города. И не просто так, а красиво! С любовной драмой, со смертями, с музыкой. Осознание причин радости выставляло Риту в ужасном свете, но было правдивым… Ей нравилась эта трагедия!
— Ну что ж, Ритуль, тебе предстоит проверка на выживаемость. Если выживешь — значит, талантливая ученица Валентина. Нет — туда тебе, слабой, и дорога, — мама говорила это с улыбкой, но пальцы ее нервно дрожали, когда она брала дочь за руку. До поезда оставалось два часа, сумки были уже собраны.
— Но если ты, только на секундочку, станешь портить нервы моей бедной, старой маме, я приеду и сама, собственноручно придушу тебя. — На Ирину явно напала словесная неудержимость, — попробуй только довести старушку до того же состояния, что ты довела нас!
— Мам, да все в порядке. Я не собираюсь никого нервировать.
Когда они выходили, посидев на дорожку, Рите стало не по себе. Она прощалась со своим домом. Видимо навсегда. На вокзале воняло селедкой, которая почему-то продавалась у местных лоточников. Поезд на этот раз не опоздал. Сажая дочь в поезд, Ирина сдерживала слезы мужественно и отчаянно. Рита попрощалась с Валентином, они обнялись, девочка подумала, что несмотря ни на что, это все-таки один из самых родных ей людей.
— Риорита, помни, — Валентин говорил серьезно, и, впервые за много лет общения, ласково, — пути назад не закрыты, ты всегда можешь вернуться…
