Засыпая, девочка мысленно проконстатировала тот факт, что ее здравый смысл сегодня, похоже, собирается ночевать где-то в другом месте.
* * *
Татьяна, Володя, их сын и Рита действительно стали жить вместе в долго простоявшей пустой однокомнатной квартире Морозовых. Рита чувствовала себя мушкой, попавшей в паутину. Да, ей было хорошо с этими людьми, сложно, но ярко и интересно. И все-таки девочка понимала, что что-то ломается в ней, точнее что в неё многое ломают. Ожидание чуда сменяется верой в себя. Трепетная радость скептическим равнодушием. Морозовы явно влияли на Риту и пытались пригасить её. Впрочем, может это просто взросление? Рита продолжала работать в рекламно-информационной программе, потому как отведенное ей Владимиром место на новом канале вдруг срочно понадобилось сыну одного из учредителей. Работа приносила неплохие деньги и очень нужные знакомства, но уже не значила для девочки так много. Рита поступила без особого труда на режиссуру телевиденья и училась очень даже неплохо. Её хвалили преподаватели, в нее влюблялись однокурсники, но девочке было плевать на это. Она каждый вечер спешила домой, ей было жизненно необходимо захлебнуться на миг в синеве Володиных глаз и услышать ворчливое приветствие Татьяны “Явилась, вся грязная, как бомж, хоть бы губы подкрасила для приличия! Ужин готовить будем?”. И в то же время, Рита прекрасно понимала, что рано или поздно все это закончиться, что подобные аномалии не могут длиться вечно… Будущее представлялось ей теперь до крайности расплывчатым. В том, что идеи, проработанные ими с Володей, когда-либо превратятся в реальность, девочка глубоко сомневалась, уровень нынешней своей работы она уже переросла, а что же дальше? Неизвестность. Еще больше девочку мучила неопределенность ее отношений с Владимиром. За это время Вовка стал ей слишком родным. Рита теперь чувствовала его, умела читать его мысли, вдыхать мир его грудью, понимать его с первого взгляда. Какое то время девочка пыталась сопротивляться, но вскоре призналась самой себе, что любит. По-настоящему, всерьез любит Володю. Ей, как воздух, были необходимы его насмешки, его рассуждения, его жесты, его руки, его губы, его стремление подавлять и собственное покладистое подавление… И, в то же время, она не могла обладать всем этим в полной мере. Боль прочно поселилась в душе девочки. Мир воспринимался теперь только сквозь её пелену. Рита не могла себя победить, не могла заставить себя уйти от этой боли. Одержимая, с настойчивым мазохизмом, Рита бежала домой… Домой, окунаться в мистическую, и уже превратившуюся для девочки в необходимость, атмосферу материальных мыслей.
Дома троица весело коротала вечера, рассказывая о забавных историях из прошлого. Потом, когда сумерки окончательно одолевали день, Морозовы шли спать. Рита долго не ложилась. Она брала карандаш и тетрадку, начиная записывать мысли, чувства, ощущения. Рита ночевала на кухне. Здесь стояла большая, удобная софа. За окнами тысячью огней переливался город. Как в детстве, девочка любила сидеть на подоконнике, поджав под себя ноги и смотреть в ночь. Ей казалось, что она единственная сейчас не спит, что город сейчас живет только для нее. Она разговаривала со звездами, они мигали в ответ, то нежно согласно, то энергично, яростно отрицая слова девочки. Володя приходил на кухню, как только Таня засыпала. Ничего, что могло бы обидеть Татьяну, не было в отношениях Риты и Вовы, но почему-то обоим было страшно необходимо провести наедине хоть несколько мгновений. Они рассказывали друг другу самое сокровенное, они трагически искали друг в друге поддержку.
— Знаешь, жизнь ставит человека в определенные рамки, и, мне кажется, мудрость заключается в том, чтобы суметь в этих рамках быть счастливым, — Рите почему-то очень запомнились эти слова Володи.
— Но ведь рамки можно раздвинуть?
— Значит это не настоящие рамки… Настоящие — нераздвижимы…
Вот так они и общались. Не раздвигая рамок, но подходя к ним в плотную. Они научились спать по три часа в сутки. Ночь была необходима им, они должны были успеть насладиться отсутствием реальности.
— Ребенок, ответь, зачем я тебе нужен?
— Эй, ты нарушаешь установленные тобою же правила. Нельзя понимать причину, ведь тогда легко будет ее устранить.
— Причина — это “почему” а не “зачем”.
— Я не могу для себя это сформулировать, — их руки, давно уже встретившиеся, наслаждались общением.
— И ты тоже?
— Мне кажется, что ощущения, превращаясь в мысли и слова, очень многое теряют.
— Тогда выходит, что любые слова. — ложь. И это похоже на истину… И это говорили еще задолго до нас.
— Можно я буду лгать? — Рита потерлась щекой о его руку, — я никогда не думала, что мне так мало нужно для счастья.
— Хочешь сказать, что тебе достаточно происходящего? — Володя игриво провел рукой по полуобнаженной ноге девочки. Рита отстранилась, смеясь.
— Пытаюсь убедить себя в этом, и, будь уверен, убежу.
— Эх, вот бы и мне это так легко давалось.
Воцарилось молчание, оба поняли, что их несет не в то русло.
— Нет, — вдруг проговорила Рита, — Слова — не ложь, они лишь слабые отражения ощущений…
— Почему мы врем сами себе? Ведь я люблю тебя…
Рита почувствовала, как мир переворачивается с ног на голову.
— Таня, — прошептали губы девочки.
— Ее я тоже люблю, но по-другому. Я очень благодарен ей, я ценю ее…
Рита вдруг поняла, что не может так больше, но она сдержала слезы. Она улыбнулась, грустной, но светлой улыбкой.
— Я тоже люблю ее, — Рита говорила правду, — но иногда мне жутко хочется, чтоб ее никогда не было, равно как и тебя, я очень устала от неизвестности, я не знаю, что будет дальше, я не могу вечно жить у вас, не могу без вас, вообще ничего не могу…
Володя обнял Ритины плечи.
— Ты думаешь, мне легко? Не хочу обижать Татьяну, не могу себе этого позволить… Безумно хочу, чтоб ты осталась со мной навсегда… Иногда мне кажется, что я сволочь…
— Это не удивительно, — Рита пыталась свести все к шутке.
— Да, — Володя улыбнулся, — но иногда мне кажется, что мне стыдно по этому поводу.
Оба хмыкнули понимающе.
— Почему так? Зачем мы отдаем друг другу свои истинные ощущения, мысли, чувства, если утром все равно влезем в свои маски и отправимся по работам? Мне иногда кажется, что ты должна меня ненавидеть, ведь только ты знаешь, насколько я лжив в реальном мире.
— Откуда такая самокритика? Это на тебя совсем не похоже. Броню, которой ты окружаешь себя вне нас с тобой, никак нельзя назвать ложью, это скорее признак разумности, силы.
Вовка взял сигарету и вдруг взгляд его принял обычное насмешливое выражение..
— Более того, эта броня нужна окружающим. Она дарит им остроту ощущений. В этом мире надо или быть сильным или не быть совсем, — Володя поднял Ритино лицо за подбородок и, погрузив теплые лучи своих глаз в самую глубину Ритиного печального взгляда, громким шепотом проговорил, — Не смей сдаваться! Никто не должен знать о твоей боли, а я тем более… Каждый человек в этой жизни борется сам за себя. Не позволяй мне причинять себе боль, — он провел рукой по ее волосам, стараясь смахнуть страх вдруг появившийся на лице девочки, — Мы справимся, безумия ты мое, не можем не справиться, в нас слишком сильно развит инстинкт самосохранения…
